Гранат и Омела (СИ)

Дойдя до лестницы и убедившись, что Вареса в тоннелях нет, Дамиан сел на нижнюю ступеньку и перевел дыхание. Нога неприятно пульсировала. Поддавшись опасениям, он какое-то время пялился на закрытый люк, надеясь, что Варес его не предаст. Поддев крышку люка и поняв, что он закрыт снаружи, Дамиан вернулся к месту ночлега. Завидев его, Авалон отвернулась. Он ощутил ее пренебрежение — колючее, точно горсть песка, брошенная в лицо, — и поспешил лечь. Прикусив язык, он дождался, пока из тела исчезнут волны злости, чтобы не утонуть в них.

Медленно течение времени беспокоило его больше, чем мучающий голод. Он не знал, сколько времени они провели в холоде и мраке, пока не вернулся Варес с теплой женской одеждой для Авалон и холодной едой. Дамиан атаковал свой кусок мяса, словно изголодавшаяся собака, и съел его быстрее, чем успел насытиться. Тяжкие последние дни одарили его зверским аппетитом. Правда, столь же зверски у него болели все мышцы. Варес бросил на него странный взгляд, который Дамиан так и не смог распознать, и достал из мешка черный хлеб с твердым сыром. Разделив их на три порции, он вручил Дамиану его куски.

— Храмовники были неподалеку. Мне, к счастью, удалось их спровадить с этой улицы. Сказал, что уже все здесь обшарил.

Хлеб с сыром Дамиан доел без удовольствия. Еда вдруг приобрела вкус пепла, приправленного страхом.

— Завтра попробую наведаться в гарнизон. Возможно, там остался хотя бы кто-то из тех, кого я знал. Правда, это не гарантия, что нам помогут выбраться из города. Вряд ли ребята из гарнизона вообще хоть раз спускались в тоннели.

— А можно найти Марту, — подала голос Авалон.

Дамиан покосился на нее с недоумением. Опять заладила про эту уродливую толстуху.

— Мы не будем…

— Кто это? — перебил его Варес.

Авалон шмыгнула носом и, сильнее укутавшись в стеганку, сказала:

— Ну, она местная…

— Она вёльва, — процедил Дамиан. — И мы не будем ее искать. Ее уже наверняка поймали. К тому же, она преступни…

— Она знает, как выбраться из Саргона? — Варес опять его перебил, глядя Авалон в глаза. Дамиан раздраженно фыркнул.

— Насколько я поняла, она участвовала в войне и пыталась отразить нападение на город. Она хозяйка гостиницы «У Марты». И она знает тоннели, честно. Она нас пыталась вывести из города…

Варес задумчиво потер подбородок и поправил усы.

— Обратиться за помощью к вёльве? Хммм… пахнет, как отлучение от Храма.

Дамиан открыл рот, спросить, кого он помнит из гарнизона, потому что уверен был в благоразумности капитана, но не успел и слова проронить.

— Я в деле. — Варес уперся в колени и встал.

Дамиан аж забыл, как разговаривать. Чуть не подавившись языком, он тоже поднялся.

— Нет!

— У тебя есть другой вариант?

— Да! Твои знакомые из гарнизона.

— Я сказал тебе, что это может не выгореть. К тому же, меня могут сдать.

— Насрать. Придумаем что-нибудь! Да хоть этот завал руками разберем.

Варес закатил глаза и направился к выходу.

— Стоять, капитан! Это приказ инквизитора, — Дамиан был уверен, что «магия» повиновения вышестоящему храмовнику сработает.

Всегда срабатывало.

— Осади, Баргаст. Ты больше не инквизитор. — Варес обернулся и пожал плечами.

Всегда да не в этот раз.

— А вот я все еще капитан, — добавил он, усмехнулся и был таков.

Дамиан впал в тихую, ледяную ярость. Он то и дело поглядывал на Авалон, представляя, как душит ее. Вот только мысли его, как и Варес, оказались своевольными: то и дело подсовывали ему образы их сплетенных тел. А Авалон как будто вообще не замечала, как сильно вывела его из себя. Жалась в стеганке Вареса, уткнувшись подбородком в колени, и не смотрела на Дамиана. Он хотел подойти и заставить ее поднять на него глаза. Осознав, что действительно делает к ней шаг, он ушел к лестнице.

Тьма скрывает гнусные пороки, таящиеся в темных углах, куда не попадает ни один отблеск княжева огня. Вёльвы, дщери Лилит, вскормлены тьмой и лунным светом. Сладострастие — их яд. Ложь — их язык. Грязь — их суть. Да будешь ты непоколебим, сын огня да земли, вознеся меч свой над гнилыми созданиями тьмы, Лилит, вечного врага Князя мира сего.

Дамиан повторял наизусть параграф Княжевого писания, раздирая руки в кровь оторванной от лестницы щепкой. Он не мог нагреть ее от огня и очистить помыслы от греховных мыслей, но нахлынувшая боль принесла ему облегчение. Он мечтал об этом моменте еще тогда, касаясь ее кожи. Он был одурманен пороком. Одурманен ее вёльвским ядом. Одурманен и отравлен. И не будет ему спокойствия, пока он не очистится огнем.