Гранат и Омела (СИ)

Подобрав подол платья, она бросилась бежать к дому синьора Леандро, в который переселилась часть их компании, когда Симеон слег от усталости. К счастью, дом пустовал, так как все обитатели отправились на праздник, и Авалон вволю разрыдалась, когда пробиралась по темному подлеску. Свет от костров потускнел, перетекая во мрак ночи. Сверху к ней руками попрошаек тянулись спутанные ветви. Смех и гул вскоре затихли, а единственные звуки, которые преследовали Авалон, были ее рыдания. Западный ветер гнал облака, обнажая серебряный лик луны, и пах инирским снегом и пронизывающим холодом, который как будто захрустел в ее груди ледяными осколками несбывшейся мечты. Желая полностью опустошить себя печалью, Авалон завернула по дороге к останкам дома своих родителей и, заметив там свежий букет белозора, оступилась и едва не упала. Прошлое вдруг дохнуло на нее ожившей болью вины, и Авалон отшатнулась от нее, поняв, что эта боль окончательно ее раздавит.

Добравшись до дома, она едва сумела трясущейся рукой вытащить ключ из гнезда под стрехой и открыть дверь. Бросив его на стол, она кинулась к своим скромным пожиткам, вытащила суму с травами, растопила очаг и забылась за монотонными, привычными действиями. Тяжелый нож приятно оттягивал ладонь. Она не раз варила успокаивающий отвар для придворных дам, которые сталкивались с сердечными неудачами, и дивилась их легковерности. А теперь сама стояла там же — разбитая, выпотрошенная и желающая поскорее забыться тревожным сном, который избавит ее от переживаний наяву. А утром ей станет легче. Она закроет свое сердце и больше никогда не позволит сделать ей больно.

Пошарив в суме, Авалон случайно достала сбор трав, который ей готовили для зачатия дочери. Каким образом он оказался в ее суме она не имела понятия, лишь могла догадаться, что служанки положили его во все ее сумы, чтобы потом не получить нагоняй. Возмущенная напоминанием о прошедших днях, Авалон с ненавистью швырнула тканевый мешочек в очаг. Она больше ничего не должна была Трастамаре. Пламя вспыхнуло злым, черным цветом. Авалон отпрянула.

Она не успела перевести дыхание, когда услышала скрипнувшую дверь. Перехватив нож обратным хватом, она резко развернулась и смутилась, поняв, что именно Дамиан так делал, а она неосознанно повторила.

Он стоял в дверном проеме, упершись плечом в косяк. Авалон судорожно вдохнула, чувствуя, как встрепенулось сердце.

— Убирайся, — холодно проронила она, не выпуская нож. — Как ты вообще меня нашел? — Когда они перебрались в дом синьора Леандро, Дамиана поблизости не было, да и вряд ли кто-то решился ему рассказать.

Дамиан усмехнулся и, опустив взгляд, медленно сказал, будто наслаждаясь звучанием каждого слова:

— Я шел по твоему запаху.

Он вновь посмотрел на нее. У Авалон пересохло в горле. Было что-то в его глазах от зверя, затаенное и дикое, отчего у нее снова защекотало где-то под ребрами.

— И зачем? — пытаясь скрыть волнение за безразличием, спросила она сорвавшимся голосом. Ладонь, державшая нож, вспотела. — Ты ясно все дал понять уже несколько раз.

Он лениво отстранился от косяка двери и медленно направился к столу. Авалон едва удержалась от того, чтобы не отступить к очагу. Не хватало еще поджечь платье. В карих глазах Дамиана плясали золотые искры от огня. Она крепче сжала рукоять ножа.

— Насколько я помню, у тебя определенные трудности в понимании инирского, — опершись руками о столешницу, хмыкнул он. — Я могу помочь.

Их лица разделяли лишь каких-то несколько дюймов, и пространство между ними казалось горячим, как в печи.

— Не нужна мне твоя помощь, выметайся! — фыркнула Авалон и подалась назад. — Ты мне противен.

Он уже столько раз унижал ее, что она не желала покупаться на это еще раз.

— Лгунья!

Дамиан резко схватил ее за шею и, притянув к себе, поцеловал. Мысли Авалон превратились в семена одуванчика, сдуваемые шквальным ветром. Не успела она опомниться, как Дамиан разорвал поцелуй, сбросил все со стола и, перемахнув через него, прижал ее к стене. Половина его лица освещалась светом огня, каштановые волосы, падающие на лоб, отливали оттенками охры, а глаза блестели золотом, разлившимся по осколкам расплавленного темного меда.

— Раз я противен тебе, оттолкни меня, — прошептал он ей в губы.

Судорожный вдох. Оглушительные удары сердца.

— Оттолкни меня, — повторил он. — И я уйду.