Гранат и Омела (СИ)

Дамиан остановился посреди зала и, прикрыв глаза, прислушался. Прямо над ним, на втором этаже, одиноко стучало чье-то сердце. Медленно, расслабленно, без единого признака нервозности или страха. И сколько бы Дамиан ни прислушивался, он не мог расслышать присутствие других людей. Перехватив кинжал, он взошел на первую ступеньку. Она скрипнула.

Дамиан замер и вновь обратился к волчьему слуху.

Тук. Тук-тук. Тук.

Почему Ерихон один?

Мысль о том, что кардинал внезапно стал достаточно храбрым, чтобы сойтись с ним один на один Дамиан отверг сразу. Ерихон боялся вступать даже в словесные баталии с Симеоном без поддержки Горлойса, что уж говорить о физическом противостоянии с ним? Либо… Дамиан остановился на середине лестницы и задумался. Мог ли там быть кто-то другой? Например, подосланная вёльва. Он с сожалением подумал о святой воде, но тут же пустота в его сердце гневно всколыхнулась.

В святой воде был гранатовый сок. Вёльвская скверна, которой он отравился. Дамиан решил, что больше никогда не притронется к этой отраве. А если придется, сразится с вёльвой обычным кинжалом. И либо победит в честном бою, либо сдохнет, как бесполезный пес, который не защитил хозяина.

Дверь самой большой комнаты была приоткрыта. В коридор падал длинный сноп теплого желтого света. Дамиан жался к темным стенам и пробирался вперед, стараясь не шуметь. Он понимал, что его скрытность скорее бесполезна, потому что человек или существо, что сидело внутри, его ожидало. Он почувствовал себя глупцом, но не стал поддаваться стыду. Перехватив кинжал поудобнее, подошел к двери и прислушался.

Сердце стучало все так же спокойно.

За входом, похоже, никто не караулил, но Дамиан все равно использовал элемент неожиданности. Со всей силы пнул дверь, чтобы ввести в замешательство того, кто мог за ней стоять, и ворвался внутрь. Стремительно огляделся в поисках противников и практически сразу замер.

Комната утопала в полумраке, разгоняемом высоким канделябром у входа, несколькими свечами на столе и тлеющими углями в камине. Дамиан позволил красному туману заволочь глаза и обвел взглядом темные углы. Никого. И только у большого окна в глубоком кресле к нему спиной кто-то сидел. Дамиан едва успел сделать туда шаг, как вдруг на подлокотник легла тонкая рука с кольцом Падре Сервуса, инкрустированным большим белым опалом.

— Ты хотел меня видеть, ублюдок, — произнес Дамиан, приближаясь к креслу и занося кинжал для удара. — Я здесь.

— Ну, откровенно говоря, ублюдок здесь ты. А я законный сын нашего отца, — прозвучало в ответ.

Из-за спинки показалось лицо Ирода. Выкованный из золота дракон перехватывал ворот угольно-черного дублета. Дамиан обескураженно застыл последи очередного шага.

— Ирод?

— Кажется, с утра еще им был, если мне память не изменяет. — Губы изогнулись в мягкой улыбке.

Половина его лица скрывалась в тени, и Дамиан решил, что это какой-то вёльвский трюк. Рванув вперед, он прижал руку самозванца к подлокотнику и прижал к его шее лезвие.

— С меня достаточно лжи. Я не намерен играть в эти игры. Что это за вёльвство? Кто ты такой? — процедил он.

— Нет необходимости в насилии между нами, брат. Мой шпион должен был тебе передать, что я надеялся побеседовать спокойно. Я не мастак в железках, это по твою душу.

— Был бы ты чуть умнее, узнал бы, что Ирод юродив и горбат прежде, чем пытаться меня одурачить. По-твоему, я совсем идиот⁈

— Справедливости ради, я действительно горбат, — Ирод слегка подался вперед, горлом на лезвие, чтобы дать свету упасть на его спину. Дамиан ощутил, как внутри живота сворачивается кольцами страх. — А вот насчет юродивого… Об этом я и хотел с тобой побеседовать, Дамиан. Садись, пожалуйста. У нас мало времени, я долго тебя ждал. — Он указал на второе кресло, стоявшее напротив. Между ними устроился небольшой кособокий столик, на котором стояла миска с сыром и хлебом, темная бутыль и два кубка.

Дамиан не сдвинулся с места.

— Ты не Ирод, — прорычал он в знакомое лицо. — Что тебе от меня надо, самозванец?

Последнее слово неприятно царапнуло — Авалон так же обозвала его. Мысли подхватили его в водоворот воспоминаний о проведенной ночи, но Дамиан вздрогнул от омерзения и захлопнул этот сундук собственных грехов. Не время было давать им индульгенцию.

— Я понимаю, что это тяжело осознать. Ладно, — Ирод приподнял левую свободную руку и указал на лезвие. — Задай мне вопрос, ответ на который знают только ты и Ирод. Если я отвечу правильно, ты меня выслушаешь. Если ошибусь — можешь смело перерезать мне глотку.

Дамиан нервно цеплялся за рукоять липкой от пота ладонью. Действительно значимых вопросов, ответы на которые могли знать только они с Иродом, было крайне мало. И самый стоящий из них бередил старые грехи, которые в купе с недавними событиями казались еще более кощунственными. Но Дамиан все равно решил войти в эту реку.

— Почему отменилась помолвка Горлойса и принцессы Присциллы из Власа?

Вопрос с подвохом, ответ на который знали три человека. Один из них, кроме того, был уже мертв. Пальцы Дамиана сводило от усилия.