Гранд-отель «Европа»

— Конечно, потому что здесь все поддельное, хотя не дам голову на отсечение, что американцы или китайцы сразу почувствуют неладное. Возможно, правительство ориентируется именно на эту целевую группу. Но в целом у большинства туристов аллергия на подделку. Они ненавидят подделку почти так же, как других туристов. Им хватает фальшивок в их повседневной жизни на протяжении всего года. А во время отпуска они в панике ищут что-нибудь аутентичное. По-настоящему не находят, но им можно продать иллюзию аутентичности. Когда же им преподносят совершенно очевидную подделку, они думают, что она рассчитана на туристов, и с криками несутся прочь.

— Вы собираетесь писать о Скопье, мистер Пфейффер?

— Мы сейчас сидим и беседуем уже в середине главы. А почему вы спрашиваете?

— Если вы напишете о нашем националистическом Диснейленде, как вы его называете, то ваши читатели, я уверена, захотят увидеть его наяву. Вы способствуете привлечению туристов в Скопье, понимаете? Вам стоит побеседовать с нашим премьер-министром о гонораре.

— Скопье мог бы стать культовым направлением для туристов, — сказал я. — Но я бы посоветовал приехать сюда также и читателям моих книг, потому что здесь можно гулять среди моих любимых тем. Ваш город — это одновременно и гротескная выдумка, и тяжкая реальность, и воздушный замок, и нагромождение трущоб. Это абсолютно настоящий город, пытающийся выдавать себя за сказку. Город, который я мог бы выдумать. Или я это уже говорил?

— Мне — нет.

— Я люблю подобные контрасты.

— Это я поняла, — кивнула головой Елена. — Про тех, кто здесь живет, такого не скажешь. Вы еще не видели Шутки.

— Что такое Шутка?

— Контрасты.

— Что там можно увидеть?

— Цыган. Шутка — это самый пестрый, самый бедный, самый красивый и самый ужасный район города. А может быть, и Европы.

— Отведите меня туда!

— Лучше не стоит.

— Я настаиваю!

— Нет.

— Тогда я сам туда поеду. Это далеко? Вы не помните наизусть, когда в моей программе будет хоть немного свободного времени?

— Шутка слишком опасна для такого человека, как вы. Зря я о ней заговорила. Давайте вернемся к предыдущей теме разговора. Знаете ли вы, что проект «Скопье — 2014» вызвал массовые протесты?

— Расскажите мне лучше о Шутке.

— Главным камнем преткновения была, разумеется, астрономическая стоимость проекта. Оценки расходятся, но, по всей видимости, он обошелся суммарно этак в семьсот миллионов евро. Для маленькой бедной страны с катастрофической безработицей это много. Разумеется, можно было бы вложить эту сумму во что-нибудь более полезное. Кроме того, что проект был очень дорогим сам по себе, на него ушло куда больше денег, чем требовалось. Профессионалы подсчитали, что все памятники можно было поставить и за существенно меньшую сумму. Назовем это коррупцией. Вообще-то, и в Македонии есть люди с хорошим вкусом — хотя вы, наверное, удивитесь, — которые воспринимают наши новоиспеченные статуи и памятники так, как они того заслуживают: как изнасилование общественного пространства. Вы первый интеллигентный человек, от кого я слышу, что они вам понравились.

— Я такого не говорил.

— Правонационалистическая партия Груевского проиграла последние выборы, и социалисты, которые сейчас у власти, всерьез подумывают убрать эту тысячу статуй. Так что вашим читателям надо поторопиться, если они хотят увидеть ваш любимый сказочный город своими глазами.

— Пусть социалисты угомонятся. Демонтировать здешние памятники было бы большой ошибкой. Возможно, лучше бы их никогда не устанавливали, но, коль скоро уже стоят, они являются свидетелями примечательного периода в недолгой истории молодой страны; если их убрать, это будет цензурой и уничтожением коллективной памяти.

— Вы рассуждаете как настоящий европеец. Не хотите ничего выкидывать, потому что все так или иначе станет историей. И все, на что можно наклеить этикетку «история», вы считаете ценным по определению. Идемте! Скоро презентация вашей книги. Я провожу вас до театра.

5

После пылкой вступительной речи на македонском языке, произнесенной Бобаном, директором издательства и организатором фестиваля, и разговора на сцене с переводчицей, — к моему изумлению, не знавшей ни слова по-нидерландски, что в данном случае было не страшно, так как рабочим языком служил английский, — происходившего под руководством журналистки, хвалившей перевод, — хотя она также не имела возможности познакомиться с оригиналом, — Елена представила меня послу Нидерландов и его жене, Хансу и Мари-Анжеле Тейнман. Они также не читали моей книги, но после презентации перевода, по их словам, заинтересовались ею. И они пригласили меня на следующий день пообедать с ними где-нибудь в городе. Я знал, что отказываться от приглашения посла нельзя, хотя изначально собирался именно в это время, вопреки совету Елены, отправиться в Шутку.

— Вы хорошо выступили, — похвалила меня Елена. — Публике особенно понравилось ваше обещание написать в следующей книге про Скопье. Вы пойдете со всеми нами на ужин?