Гранд-отель «Европа»

Клио сняла трубку. Она уже лежала, но еще не спала. Я понимал, что сообщить ей то, что на самом деле хотел сообщить, неизящно и неразумно, поэтому принялся рассказывать о городе тысячи скульптур. Она очень смеялась над описанием памятника Александру Македонскому и сказала, что скучает по мне. Я ответил, что счастлив слышать ее голос и что тоже очень-очень без нее скучаю. И это была правда. Это была очень, даже совершенно чистая правда.

7

— По сути, посол — это человек, который в силу своей профессии всегда и везде остается посторонним, — объяснял мне Ханс Тейнман. Он решил побаловать свою жену и меня ланчем за столом с белой скатертью и серебряными приборами в просторном ресторане с итальянским меню на площади Македонии, так что в окно мы смотрели на Александра Македонского. — Если хотите, это профессиональный турист. Ты — глаза и уши своего правительства, и тебе нельзя интегрироваться в стране, где живешь. To go native, то есть перенять местные обычаи, считается смертным грехом. Тот, кто отождествляет себя с местом своей службы, слишком легко забывает об интересах отечества. Как ни парадоксально, если ты слишком хорошо понимаешь окружающую тебя чужую культуру и начинаешь смотреть на нее глазами местного жителя, то теряется острота восприятия. Именно поэтому каждые четыре года производится ротация. Мы с Мари-Анжелой пробыли здесь половину срока. Через два года нас ждут новые приключения.

Я спросил, радуются они или сожалеют, что должны будут уехать из Скопье. Посол ответил как истинный дипломат. Мари-Анжела рассмеялась над его ответом и сказала, что ее муж дипломатичен даже во время их супружеских ссор.

— Но иногда мне бывает трудновато, — призналась она. — У Ханса есть его работа. Для него почти не играет роли, в какую глушь у черта на рогах нас послали. А мне всякий раз приходится придумывать, чем заняться. Понимаете? Признаюсь честно, что, когда пора будет уезжать из Скопье, плакать не буду, хотя мне ужас как не хочется в очередной раз начинать все с нуля в каком-нибудь новом месте.

— Почему так мрачно, Мари-Анжела? — упрекнул ее посол. — Здесь, в Скопье, ты добилась уважения как казначей приюта для бездомных кошек. У тебя есть все основания гордиться.

— Да, — ответила Мари-Анжела, — у меня есть приют для бродячих кошек. И чрезвычайно высокая квалификация для такого дела. Я сама бездомная кошка.

После ланча посол вынужден был откланяться. Его ждали на информационной встрече по поводу предполагаемого строительства гидроэлектростанции, а в Гааге любой проект, мало-мальски связанный с водой, рассматривается как топовый приоритет. В своем красно-бело-синем галстуке, приветливо помахивая нам рукой, он пересек площадь Македонии на ярко-оранжевом велосипеде с высоким рулем. Министерство иностранных дел в Гааге могло быть спокойным. В том, что Ханс Тейнман перенял местные обычаи, его не упрекнешь.

У его жены не было никаких дел, и по совету посла она предложила отвезти меня на служебной машине на гору Водно, расположенную к югу от города, и показать мне церковь Святого Пантелеймона. За городской чертой дороги стали более узкими, извилистыми и неровными, но Мари-Анжела не видела оснований для того, чтобы снизить скорость. Пренебрегая смертельной опасностью и скрипя шинами, она ловко вписывалась в крутые повороты и продолжала тем временем наш разговор на ту же тему.

— Это было особенно тяжело для детей, — рассказывала она. — Они ходили в международные школы, что само по себе не страшно, но ведь каждые четыре года им приходилось заводить новых друзей. Вечные переезды с места на место кажутся чем-то романтичным, к тому же говорят, что это поучительно и расширяет горизонт, но по своим детям я заметила, что все вовсе не так. Они выросли без корней. Теперь все трое уже совершеннолетние, живут отдельно от нас и, хотя перед ними был открыт весь мир, как один рванули в Нидерланды. Старший изучает горное дело в Делфтском техническом университете, дочка — международное право в Лейдене, а младший недавно поступил на экономический факультет в Роттердаме. Живут в съемных квартирах, и у меня впервые в жизни ощущение, что им наконец-то хорошо. Как бы сказать поточнее… ощущение, что они счастливы. Никогда никуда не ездят на каникулах. В этом году на Рождество даже не захотели приехать к нам в Скопье. Им просто-напросто надоело мотаться туда-сюда. И я их понимаю.

С леденящей душу небрежностью она обогнала на повороте трактор, тащивший прицеп со свеклой.

— Корни важны, — продолжала она. — Вот чему учат путешествия: тому, что путешествия ничего не дают, кроме оправдания нашей поверхностности и нашего безразличия, а также чувства избавления от корней, которое может быть приятным, но ни в коем случае не ведет к прогрессу, усовершенствованию, самореализации, духовному росту… и что там еще можно придумать. Il faut cultivеr son jardin. Каждый должен возделывать свой собственный сад. Чье это изречение? Я с ним полностью согласна.