Гранд-отель «Европа»

Полуголые дети рылись в контейнерах для мусора. Мужчины болтались по улицам без цели и без дела. Можно было и не читать никаких статей по данному вопросу, чтобы проникнуться сознанием отсутствия у этой группы населения каких-либо перспектив. Национально-этнические баталии в центре города, свидетелем которых мне довелось стать, при ближайшем рассмотрении оказались столкновением двух ревнующих друг к другу, но привилегированных групп. Люди, обитающие здесь, в Шутке, даже думать не думают о пропорциональном представительстве в политике и во властных органах. Головы их заняты совсем другим. Они пытаются просто выжить в гетто с нечеловеческими условиями существования. Если сербы и албанцы дерутся на кулаках за собственную интерпретацию истории, то здесь живет народ, изгнанный из истории.

Вдруг я осознал, что меня окружили четыре молодых человека в блеклых тренировочных брюках и белых рубашках без рукавов. «Вот, сейчас что-то будет, — подумал я. — Меня ограбят средь бела дня». Разумеется, я был готов к такому ходу событий. Я не так наивен. Часы, телефон, кредитки и большую часть наличности я оставил в гостинице. В кошельке у меня лежало денег ровно столько, чтобы потенциальный грабитель остался доволен. Но меня не пытались ограбить. Во всяком случае, классическим способом. Дело приняло другой оборот.

Мужчина, стоявший передо мной, был, по-видимому, предводителем. Он заговорил со мной.

— Добрый день, сэр! — произнес он по-английски. — Простите, что беспокою вас, но мы не можем избавиться от впечатления, что вы чужой в нашем районе, турист, так сказать. Поэтому нам захотелось лично сказать вам «Добро пожаловать».

Я поблагодарил его.

— Только вот мы задумались над вопросом, заплатили ли вы входную плату.

Я начал понимать, куда он клонит. Но для вида спросил, что он имеет в виду.

— Мы, конечно, извиняемся, — ответил он, — но вы наверняка уже заметили, что это бедный район. Мы догадываемся, что именно поэтому вы и почтили его своим посещением. Вы рассматриваете нашу бедность как достопримечательность. И это ваше право, поймите меня правильно. Но вы должны признать, что за посещение туристических достопримечательностей принято взимать плату. Вы ведь были в музее? И заплатили за вход, не правда ли? И думаю, не сочли это несправедливостью. Поэтому я надеюсь, что вы не сочтете несправедливостью, если мы попросим купить у нас билет в наш район.

Я спросил, сколько будет стоить этот билет.

— Что я могу сказать? — ответил он. — Мы живем в бедности. Других доходов у нас нет. Так что, как вы понимаете, мы вынуждены просить больше, чем музей, получающий субсидию от государства. К тому же наша бедность — это гораздо более подлинная достопримечательность, чем коллекция в музее. Не правда ли? Так что сто евро — это, как ни крутите, очень даже сходная цена.

Именно столько денег и лежало у меня в кармане, если не считать сумму в македонских денарах, отложенную на такси до гостиницы. Я заплатил. Они вежливо поблагодарили меня и оставили в покое. Но моя первоначальная жажда приключений куда-то подевалась. Я почувствовал свою неуместность в этом районе. Надо признать, что мой собеседник, ограбивший меня столь элегантно, был прав. Все оправдания, которые я мог придумать для моего посещения Шутки: то, что я писатель, что провожу исследование, что мне свойственны открытость и неподдельный интерес к новому, — служили не более чем отговорками. По сути дела, я оставался туристом, воспринимавшим их нищету как экзотическую достопримечательность. Для меня пришло время превратиться из докучливого туриста в человека, которому докучают туристы. Пора ехать домой.

Глава тринадцатая. Порнотуфли с кошачьим мехом

1

Мои трое американцев: Джессика, Ричард и Мемфис — явно постарались принарядиться по случаю нашего совместного ужина в ресторане гранд-отеля «Европа», у окна с видом на розы в саду, грустившие на церковной латыни, и на мужественный фонтан с его непрерывной эякуляцией. Мать семейства, называвшая себя из ностальгии по давно минувшим годам девчоночьим именем Джессика, облачилась в длинное черное платье такого размера, что оно легко бы сошло за чехол для небольшого фургончика. На плечи она накинула игривое боа из черных перьев и повесила на себя уйму сверкающих драгоценностей, уподобившись рождественской елке. Сейчас она стояла с гордым видом, источая аромат дорогих духов. Ее супруг оделся проще. На нем были серая с голубым клетчатая рубашка и широкий полосатый галстук коричнево-бежевых тонов, а поверх них — скромный пиджак в коричнево-зеленую клетку со спортивными замшевыми заплатами на локтях. Он напоминал егеря на благотворительной вечеринке по сбору средств на охрану бобровых хаток.