Гранд-отель «Европа»

Так что сейчас я разрабатываю новую сюжетную линию — о Рине Портвлите. Да-да, о художнике «Энциклопедии гномов». Его гномы известны во всем мире, не сомневайтесь. В Японии от них просто без ума. В Испании по этой книге сделали суперпопулярную серию мультфильмов. А вот имя Рин Портвлит за границей совершенно не известно. Так что мы хотим восстановить справедливость. В настоящее время я веду переговоры с музеем Рина Портвлита в Тингеметене. Чтобы музей обрел международный размах, им надо еще многое сделать, но я им с этим помогаю. Одновременно размышляю, как бы увязать сюжет о гномах с небезызвестными указателями в форме грибов, которые там и сям расставляет вдоль пешеходных и велосипедных дорожек Королевский туристический союз. Тут уже перекидывается мостик к теме природных заповедников.

Работая здесь, за этим письменным столом, я из кожи лезу вон, чтобы улучшить обстановку с туристами в Амстердаме, но, положа руку на сердце, признаюсь: орде туристов придуманные мной уловки — все равно что зайцу стоп-сигнал. Знаете, какой существует единственный способ сократить число туристов радикально? Скажу вам без обиняков. Теракт. В Барселоне это сработало. Барселона много лет боролась с туризмом, но толпы приезжих только росли. Пока 17 августа 2017 года белый фургончик не выехал на Рамблас, их главную пешеходную улицу, и не задавил шестнадцать пешеходов. Да, я знаю, водитель фургона Юнес Абуякуба, которого через четыре дня пристрелили в Субиратсе, был сторонником «Исламского государства», но ведь нанять радикального исламиста может кто угодно. Не буду утверждать, что так оно и было, но это сработало. Количество туристов в Барселоне мгновенно снизилось до такого уровня, о котором мы можем только мечтать. Но пока у нас в Амстердаме отсутствует политическая воля к эффективному решению данного вопроса, руки у меня связаны, и остается только разрабатывать линию Рина Портвлита.

Если у вас больше нет ко мне вопросов, то не будете ли вы любезны подписать мне мой экземпляр La Superba? Буду вам чрезвычайно благодарен. Я получил от вашей книги огромное удовольствие. И еще позвольте спросить: раз вы теперь живете в Венеции, не планируете ли вы написать подобную книгу о Венеции? Думаю, вам удалось бы создать в ней не менее изумительную атмосферу, хоть и совсем другую. А назвать ее можно было бы La Serenissima, красивое заглавие, не правда ли? Что вы, не надо меня благодарить! Используйте его не задумываясь. А когда вы летите домой? Уже завтра? Тогда мне остается только пожелать вам счастливого пути. Благодарю за визит.

7

В отличие от профессора — героя моего роман «Пичес, о любви», я совершенно не страдаю боязнью авиаперелетов. Если мне удалось правдоподобно описать симптомы паники, охватившей профессора, когда придуманный мной сюжет заставил его сесть на межконтинентальный рейс, то это благодаря тщательному исследованию вопроса и умению вжиться в образ, а не своему опыту. Что меня раздражает в полетах, так это толчея, проистекающая из того факта, что другие люди считают себя вправе отправиться в полет в то же самое время, что и я. Но в силу рода моей деятельности я летаю так часто, что уже отточил алгоритм моих действий в аэропортах до профессионального уровня.

Статус часто летающего пассажира с золотой картой «Фреччиа Алата» авиакомпании «Алиталия» обеспечивают мне Fast Track при прохождении контроля безопасности, комнату отдыха и право приоритетной посадки. В большинстве случаев контакты с путешествующими ближними я умею свести к минимуму. А если вследствие неуместной приверженности демократическим идеалам я оказываюсь приговорен к полету в обществе радостных отпускников-папаш, уже заранее переодевшихся в шорты и шлепки, хнычущей малышни, которую не угомонить никакими айпадами, и группок габберов, гогочущих в предвкушении пивного тура в чисто мужской компании, то предпочитаю, чтобы они сидели в ряду у меня за спиной, а не передо мной.

В самолете я стараюсь отгородиться от окружающих, вжавшись в свое тесное кресло и погрузившись в эгоистичные мысли, примерно так же, как в детстве, когда из-за безнадежно плохой погоды приходилось ехать в школу на автобусе, я настолько напряженно думал о Гете, Гомере и вопросах метафизики, что сидевшие рядом со мной отвратительно нормальные пассажиры с их запахом мокрой псины просто исчезали. Эти люди не имели права на существование, и я старался избавиться от них с помощью мыслей, к которым они не могли быть причастны.