Гранд-отель «Европа»

Я не мог додумать эту мысль и задремал, склонив голову к иллюминатору. Потом разом проснулся, так как в полусне сообразил, какое трогательное зрелище являем мы с англичанином, когда дружно посапываем, сидя плечом к плечу. Я решил демонстративно смотреть в окно. Самолет пошел на посадку. На нас наступало море.

Мне уже раньше бросалось в глаза, что с высоты море не похоже на море. То, что видишь из самолета, не похоже на воду. Разумеется, вода есть вода, однако если довериться только зрению, то кажется, что это какая-то другая материя, но я никогда не мог придумать, какая именно. Всякий раз, когда мне доводилось наблюдать этот феномен, я заключал, что он заслуживает более тщательных размышлений. И вот теперь решил, что пора этим заняться. Чтобы вернуть свою исключительную позицию на борту самолета хотя бы в собственных глазах, я приказал себе стать тем единственным из всех пассажиров, кто найдет точную метафору для описания моря, увиденного с самолета. Отсюда очень странно выглядят волны, напоминающие морщины на его поверхности, на первый взгляд совершенно неподвижные, а если хорошенько вглядеться, то и тогда почти неподвижные. Это больше похоже на поверхность нефти, чем воды. Такое сравнение мне не очень понравилось. Оно правильно отражало мнимое различие в вязкости воды, наблюдаемой с берега, и воды, наблюдаемой сверху, но вызывало в сознании образ нефтяной пленки на волнах и, соответственно, поверхностного загрязнения, в то время как то различие, которому я подыскивал название, носило более сущностный характер.

Я играл с мыслью сравнить вид моря из самолета с жидким металлом вроде ртути, но, поскольку большинство людей, включая меня самого, никогда не видели таких огромных емкостей, наполненных ртутью, данная метафора была бы не совсем понятной. Может, сравнить его с алюминиевой фольгой? Но это навело бы на мысль о блеске, что было лишним, ведь я искал метафору для статичных морщин на воде, в которые с такого расстояния превращаются волны. Измятая алюминиевая фольга. Морщины на поверхности воды были похожи на фольгу, которая сначала была скомкана в плотный шарик, а потом осторожно-осторожно, без разрывов разглажена. Что никогда не удается вполне. Этот образ был довольно-таки точный, но немного мудреный. Расплавленная пластмасса. Пожалуй, еще лучше. Я снова посмотрел в иллюминатор и решил, что нашел искомый образ. С неба море выглядело как расплавленная и вновь застывшая, там и сям покрытая пузырьками, ни к чему не пригодная темно-синяя пластмасса. Удовлетворенный, я откинулся на спинку кресла. Самолет совершил мягкую посадку.

Глава пятнадцатая. Интертекстуальность

1

День был уже в самом разгаре и время завтрака давно миновало, когда мажордом гранд-отеля «Европа», господин Монтебелло, стоя на крыльце главного входа, заметил вдалеке медленно приближавшуюся по длинной подъездной аллее измученную и окоченевшую от холода фигуру в изорванном синем смокинге.

— Полагаю, у нас еще остался суп, — сказал он, когда я наконец доковылял до крыльца. — Уверен, что смогу даже уговорить повара приготовить специально для вас еще что-нибудь горячее.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Суп вполне подойдет. Я бы предпочел съесть его в номере.

— Разумеется, — сказал Монтебелло. — Позже, когда вы переоденетесь и любезно позволите мне позаботиться о вашем смокинге, я попрошу нашу портниху сделать невозможное возможным. Много лет я тоже дорожил привычкой прогуливаться в начале дня. Сейчас я уже стар и скован в движениях, но, исходя из опыта, смею утверждать, что утренняя прогулка стимулирует кровообращение, освежает память и проясняет ум. Однако за недостатком артистизма во все эти годы мне ни разу не пришла в голову мысль надеть на прогулку смокинг. Позвольте выразить вам свое восхищение.

— Только я не учел, что для подобной экстравагантности на улице слишком холодно.

— Вы правы, — согласился Монтебелло. — Довольно свежо для этого времени года.

— Прошу меня простить, — сказал я, — но я хотел бы принять горячий душ и съесть суп.

— Ваше отсутствие во время завтрака не осталось незамеченным, — сообщил Монтебелло. — Госпожа Альбана выглядела как никогда взволнованной.

— Зачем вы мне это говорите? Что вы имеете в виду?

— Она беспокоилась о вас. Возможно, чуть позже, когда вам удобно, вы могли бы обрадовать ее своим благополучным возвращением. У меня сложилось впечатление, что она была бы вам за это весьма признательна.

— Осмелюсь в этом усомниться, — сказал я. — Но благодарю за предложение. Я займусь этим позже. А сейчас, если позволите, я хотел бы отправиться к себе в номер.

— Безусловно. Но есть еще кое-что, что потребует сегодня вашего внимания.

— Что именно?

— Весьма сожалею, что не в моей власти отложить это дело до завтра или на другой, более удобный, момент по вашему усмотрению, поскольку, боюсь, оно довольно срочное. С вами желает побеседовать полиция.

— Полиция?