Гранд-отель «Европа»

Принесли горячее. Повар приготовила новое блюдо. Рулеты из филе морского языка с начинкой из мясного фарша с острыми восточными пряностями. Оказалось неожиданно вкусно.

— Рыбы, наевшиеся мяса, — сказал я.

— По-моему, это идеальная метафора чего-то, — произнес Пательский, — но не рискну соваться в вашу область.

Он спросил, как продвигается моя работа. Я изложил ему свой первоначальный план, придуманный, собственно, не мной, а Клио: написать книгу о туризме.

— Это вторжение варваров в Европу, — ответил Пательский, — которое считают моделью получения дохода и всячески поддерживают, хотя на самом деле оно таит в себе угрозу, образует интересную параллель с мнимым африканским вторжением, которое изображают как угрозу, хотя оно могло бы стать перспективой будущего развития.

Я сказал, что тоже думал об этом, но что еще не решил, стоит ли основывать мою книгу полностью на этой параллели. Мне хотелось писать не о мире, а о собственной, моей частной истории отношений с Клио. Я объяснил, что пока записываю все подряд, включая рассказы, услышанные в ходе подготовительного исследования для фильма о туризме. Повествование Абдула я тоже записал на всякий случай, сообщил я. Как только мне удастся немного навести порядок у себя в голове, где все еще витает призрак Клио, я смогу что-нибудь решить насчет издания книги и придумаю, что делать со всем этим материалом.

Я вкратце пересказал Пательскому мою главу о панчаяте в Музаффаргархе, которую как раз незадолго до обеда дописал в первом приближении.

— Это другой вид туризма, — сказал он. — И тоже интересная параллель, коль скоро речь идет о европейцах, которые для собственного развлечения как нечто само собой разумеющееся присваивают себе право свободно ездить в страны, населению которых они отказывают в праве переселяться в Европу. Это разновидность сталкерства, что называется disaster tourism — туризм из интереса к материальному неравенству, к принципиальной несправедливости, являющейся причиной того, что им не разрешается делать то, что разрешается делать нам.

— Вы верите, что путешествия расширяют кругозор? — спросил я.

— Я считаю, что кругозор расширяют размышления, — сказал Пательский.

— А помогают ли путешествия размышлять?

— Подобно тому, как бегство помогает решению проблем. Сами проблемы очень поучительны. А решение их подразумевает созревание и прогресс. Бегство есть попытка увильнуть от трудного пути исправления самого себя, но, поскольку бегство — вещь более трудная, чем можно подумать, попытка бегства создает новые проблемы, которые, в свою очередь, тоже поучительны. Вот таким способом путешествия могут стимулировать размышления. Разумеется, я имею в виду туристов типа тех, о которых вы мне рассказали, а не типа Абдула, который был вынужден бежать.

Люди, гордящиеся тем, что любят путешествовать часто и в дальние страны, — это эскаписты-гедонисты. Они бегут от себя, хотя всегда будут уверять, что в путешествиях познают самих себя. И сколько бы они ни утверждали, что благодаря путешествиям знакомятся с интересными людьми, их бегство замкнуто на них самих и эгоистично. Ощущать собственную свободу они считают важнее, чем жить дома и быть связанными с близкими и собственным окружением. Это действующее как наркотик, щекочущее стремление к бесприютности они ставят выше ответственности за то место, где они пустили корни. Поскольку путешествовать тяжелее, чем многие думают, на чужбине они сталкиваются с трудностями, способными их чему-то научить, как, например, сильная диарея, но если бы остались дома и всерьез поразмыслили о том, чем можно улучшить жизнь, скажем, соседки, то научились бы большему. Они сосредоточивают внимание на мелких неудобствах в дальних странах, чтобы оправдать свое эгоистичное стремление к бегству, и с фотографиями экзотических мест в руке уговаривают сами себя, что они люди более широких взглядов и вообще лучше, чем те, кто путешествует меньше, чтобы заглушить свое латентное чувство стыда за собственный эгоистичный эскапизм.

— Тот факт, что ваше суждение столь категорично, представляется мне забавным, — сказал я. — Но вы правда думаете, что встречи с людьми, живущими в других странах и в других обстоятельствах, не могут оказать положительное воздействие?