Гранд-отель «Европа»

— Я рад, что правда представляется вам забавной, — сказал он. — Я с вами целиком и полностью согласен, что взаимодействие с местным населением — прекрасное занятие и могло бы быть полезным опытом для путешественников и туристов. Но к сожалению, ничего подобного не происходит, хотя компульсивные путешественники постоянно таким опытом хвастаются. Но если их хорошенько расспросить, то их контакты с местным населением оказываются парой поверхностных разговоров на рюкзачном английском — международном лингва франка. Осмысленное общение с местным населением — дело непростое. Оно требует вложения сил и, главное, времени. Вы сами до вашего приезда в гранд-отель вложили десять лет своей жизни в то, чтобы стать своим в стране, которая была для вас экзотической заграницей, выучили тамошний язык, обзавелись друзьями, да и близкой подругой, насколько я понимаю, и десять лет ежедневно прилагали усилия, чтобы проникнуть в культуру, первоначально для вас чужую. О вас, наверное, можно сказать, что вы контактировали с местным населением, и можно надеяться, что вы кое-что почерпнули из этого контакта. А искатели приключений-гедонисты, так гордящиеся дальними странствиями, не готовы на подобные жертвы. У них нет времени, необходимого для начала осмысленного общения, ведь им же надо путешествовать! Они подсели на чувство бесприютности, оно гонит их вперед и вперед, и везде они посторонние. Храмы, водопады, солнечные закаты — этим они любуются, но человека не видят. Настоящие путешественники по дальним странам вовсе и не стремятся к контактам и к поучительному опыту, так как знают, что это будет означать задержку в выполнении их миссии бежать и бежать от самих себя. Они летят сломя голову, они не очень-то отзывчивы, собственную свободу они возвели в ранг высшей морали и не хотят принадлежать ни к какому сообществу. Их контакты с окружающими сводятся к усталым разговорам о себе любимых с другими путешественниками по вечерам в бунгало или кафе — это им нужно для подпитки энергией. И хотя их ничем невозможно рассердить сильнее, чем той мыслью, которую я сейчас выскажу, правда заключается в том, что они — отдыхающие в том смысле, что бесповоротно считают себя свободными от каких-либо обязательств, и туристы, поскольку интересуются исключительно внешней стороной вещей. Лучше бы они это просто-напросто признали и отказались от претензий на превосходство.

— Другой способ их разозлить — завести речь о том, какой они причиняют ущерб, — сказал я. — Начиная с того, что их авиаперелеты наносят урон окружающей среде.

— Это уж слишком просто, — возразил Пательский, — потому что ваша правота здесь чересчур очевидна.

— Но для фанатичных путешественников данный факт неприятен. В свое оправдание они заявляют, что вопросами окружающей среды не занимаются, что гражданский активизм им чужд, что они сами себе хозяева и делают что хотят.

— Вот именно, — согласился Пательский. — Очередное доказательство их эгоизма. То же самое может сказать себе в оправдание любой педофил или убийца. Интереснее поразмышлять о том, какой ущерб они причиняют своим неудержимым желанием не быть похожими на туристов и не ходить проторенными тропами. Туристические места рассчитаны на посещение туристами. На присутствие туристов ориентированы социальная инфраструктура и модель заработка. Когда такой вот умник турист из Европы, гордясь своей свободой и независимостью, заявляется в места обитания какого-нибудь уединенно живущего племени и претендует на традиционное гостеприимство, о котором потом будет с восторгом всем рассказывать, он не осознает, что это вынужденное гостеприимство не является взаимным, что он фактически объедает и без того бедных людей, что крайне плохо для социума. Путешественник только берет, ничего не отдавая. В туристических местах асимметрия устраняется, принимая облик экономической операции. А вдали от проторенных троп асимметрия становится вопиющей, но, поскольку путешественники принимают свой эгоизм за моральную точку отсчета, они ее не замечают.

— В литературе путешествие часто изображается как метафора духовного роста, — сказал я. — Европейская литература начинается с травелога.