Грани II (СИ)

До конца дня навстречу попалось ещё три обоза. Их было далеко слышно, иногда раньше, чем видно. Звенели колокольца на упряжи, пыхтели и ржали лошади, долетали короткие окрики возниц. Мы успевали загодя отойти и укрыться, наблюдая, как мимо тянутся тяжёлые фургоны. Элен вслушивалась в разговоры. Я заметила, что с каждым разом по её лицу пробегают тени, но не торопилась с расспросами. Да мы почти не разговаривали, чтобы не сбивать дыхание. На стоянке наговоримся, а пока скок-поскок через лесок, всё дальше на юг. Когда солнцу оставалось три ладони до горизонта, а с ясного неба потянуло холодком, я махнула в сторону:

- Вон там хорошее место для ночлега.

Элен посмотрела.

- Ага, завалы, бурелом, берлога. Мы отлично впишемся, - и хихикнула.

Мы пробрались через густые заросли и поднырнули под поваленные ветром деревья.

- Настоящая засека. Здесь можно и костёр развести, снаружи никто не увидит, - сказала она, расстёгивая ремни ранца. - Ой как легко-то теперь. Весь день таскаешь, не замечаешь, а сняла и полечу сейчас.

Но мгновением спустя Элен помрачнела. Разгребая снег, чтобы освободить место для очага, она не проронила ни слова. Я не лезла с расспросами, и только когда затрещал огонь и зашипел снег в котелке, коснулась её запястья кончиками пальцев.

- Что случилось? Что ты услышала? Или что-то поняла?

Она вздохнула.

- В основном всякая бытовуха, разумеется. Семейный и дружеский трёп, и всё прочее в том же духе. Хотя там тоже крючочки были. Но в последнем караване, помнишь, в хвосте ехали несколько всадников в дорогих шмотках?

- Ага. Как бояре.

- Ну. Они обсуждали какой-то "этап зачистки", если передать смысл в понятных терминах. Рассуждали, сколько времени пришлось потратить на "вылов всех тварей", о потерях во время этой "зачистки", в стычках с кем-то вроде партизан. Потом они уехали слишком далеко, и я больше ничего не разобрала. Я бы не переживала, но... они говорят на языке итли. И дети, дети, которые бегали вдоль повозок. Они играли в догонялки, и дразнили того, кто убегает "тварью". Потом менялись.

Элен схватила кружку, обхватила её ладонями, хотя мы точно не мёрзли. Плотный завал не пропускал ветер, да и одежда снова подстроилась под то, что мы сидим почти неподвижно. От костерка шло уютное тепло. Земля ещё не успела застыть, а сейчас подсохнет и ночью будет совсем хорошо.

- Понимаешь... на итли слова "тварь" и "человек", в смысле, хуман, звучат одинаково. Это омонимы со значением по контексту.

Она подбросила хвороста, пододвинула в жар обгоревшие ветки.

- Ещё я несколько раз ясно расслышала имена. "Несса", "Инвё", и другие узнаваемые, - сказала Элен, глядя поверх пламени. - Их всегда упоминали с почтением или уважением.

Я ойкнула и зажала рот ладонью, забыв о том, что дорога будет пуста до утра, а приютивший нас бурелом скроет даже разговор в полный голос. Подступала усталость. Пусть мы теперь те ещё гончие, отдых по прежнему требовался, хотя бы несколько часов.

- Пока точно не могу сказать, что всё это значит. Но ничего хорошего. Будем слушать, смотреть и запоминать. Харальду пригодится каждая зацепка.

Она повозилась, устраиваясь на тонком коврике, развёрнутом из кулька с кулак размером, и закрыла глаза. Через минуту послышалось ровное дыхание, и мне не оставалось ничего другого, как последовать за ней в объятия Морфея.

Утро для меня наступило рано. Природа позвала. Снаружи, за пределами нашего укрытия, было морозно. Ещё не по-зимнему, но воздух уже явственно выстывал. На светлом небе сияли звёзды, да на востоке тяжело алел скорый рассвет. Заря занималась тревожная, хотя я не понимала, что меня беспокоит. Будто не хватает какого-то неизвестного органа чувств. Как там, "Как некогда в разросшихся хвощах ревела от сознания бессилья тварь скользкая, почуяв на плечах ещё не появившиеся крылья". И я вспомнила. Мне было лет шесть или семь, когда родители отвезли нас с сестрой на юг, в окрестности Козенцы. Там, казалось, время застыло на эпохе керосиновых ламп. На ферме обитала пожилая дальняя родственница со стороны матери, мы, не вдаваясь, называли её бабушкой. Однажды глубокой ночью меня как подбросило, и я вышла на улицу, сама не осознавая зачем.

В птичнике бесновались гуси и куры. Стены, сложенные из ракушечника, приглушали гогот и кудахтанье, но из окон под крышей эти вопли были хорошо слышны. А потом тряхнуло. Несильно, только штукатурка на доме кое-где потрескалась, да упала пара посудин с полок на кухне. Точно такое же ощущение охватило меня сейчас, в другом мире.

Я растолкала Элен. Она проснулась мгновенно, как будто включилась, и вопросительно посмотрела на меня.

- Что-то должно произойти. Или уже произошло, только я не знаю где.

Она зачерпнуло снега, растёрла по лицу, и совершенно серьёзно сказала:

- Значит, скоро узнаем. Надо идти.