В последней ноте Временного правительства Троцкий выделяет самое главное для союзников, ссылаясь на французскую газету: «Временное Правительство говорит, что ни при каких условиях не выйдет из соглашения; оно объявляет, что приносит присягу на верность французским и английским и американским империалистам независимо от всех условий войны». И вот решение, предлагаемое большевиками: «нет другого решения, как сказать, что задачи и цели германского империализма нам точно так же ненавистны, как и цели американского и английского империализма, что если мы ищем опоры в сознании русской армии, как таковой, не в навязанной ей сверху дисциплине, а в порождаемой энтузиазмом». Откуда взяться такому энтузиазму? А вот откуда: надо передать власть в руки Советов, «и тем создавши армию, ответственную за правительство, и правительство, ответственное за армию, создавши в армии глубочайшее внутреннее убеждение, что это правительство не связано ни с каким иностранным империализмом (…) создав такого рода настроение, мы от имени этой армии кликнем клич ко всем европейским народам с призывом, что есть сейчас на карте Европы цитадель революции, постоянная армия революции, которая поддержит всякую попытку революционного народа, которая в той или иной форме поднимается против своего правительства и для ликвидации настоящей войны». «Если в этом случае Германия не поднимается или же поднимется слишком слабо, то мы двинем наши полки им навстречу не для обороны, а для революционного наступления».
При этом Троцкий понимает весь авантюризм такой ставки: «история не дала нам, революционной России, никаких гарантий, что мы вообще не будем раздавлены, что наша революция не будет задушена коалицией мирового капитала, и что мы не будем распяты на кресте мирового империализма. Против этой страшной опасности нам не дано другого союзника на карте Европы, кроме пробуждающегося европейского пролетариата. Если он не пробудится, если слова скептиков и их предвидения оправдаются, если мы не вступим в эпоху социальной революции, то это значит – русской демократии грозит смерть»; «мы превратимся в распятую, подавленную колонию европейского или, ещё вернее, американского империализма».
По факту же Россия оказалась колонией большевиковчекистов, а русская демократия, действительно, умерла, поскольку её существование вне традиции русской государственности было заведомо невозможно.
Против Троцкого президиум выдвигает многословного
В пику выступлению Троцкого он приводит лишь два аргумента.
Первый – если вы хотите разговаривать с английской и французской демократиями языком ультиматумов, то попробуйте тот же метод на Съезде – разговаривать языком ультиматумов с русской демократией. Вы будете просто смешны.
Второй – замена идеи сепаратного мира идеей сепаратной войны ничего не меняет. Если Россия отказывается от союзных обязательств, то она всё равно вынуждена будет продолжать войну, но при этом лишится поддержки от союзных государств, а это – удар по русской революции. Суммарно выходит, что позиция большевиков открывает пути контрреволюции «слева».
В подкрепление высказанного Церетели на трибуну вышел меньшевик