Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Оратор изобличил сепаратизм большевиков, который действует как раз на руку помещикам и купцам: если дать им отделить Украину от России «таможенной стенкой», то этому примеру последуют и в других частях России: «в Сибири уже образовался, к радости большевиков и тов. Ленина, республиканский социалистический союз, который обращается с воззванием к новому угнетенному народу, сибирскому народу, и говорит о том, что сибирский народ много страдал под тяжестью империализма России и потому должен отделиться, завести собственное войско, свою монетную систему и т. д.». Все это ведет только к распаду России и распаду «дела великой русской революции». «Допустим, мы всё это сделаем, дезаннексируем Сибирь, Литву, Украину, быть может, и царство Казанское, и царство Астраханское, останемся на одном Окско-Волжском бассейне, то всё-таки война в мировом масштабе будет продолжаться или не будет продолжаться? Ясно, конечно, что ответ может быть только один: да, конечно, будет продолжаться, но Россия и революционный пролетариат, авангард революционной России, будет такого рода действиями обескровлен, обессилен и нет никаких гарантий, что это приведет к миру».

Тактика большевиков – это тупик. «Кроме этих трех средств, – посадки под арест банкиров и разрыва с ними связи в виде отозвания из нашего правительства министров-социалистов, дезаннексий, братания, – у них есть ещё одно средство: это средство – немедленное опубликование договоров». Вот, собственно и весь рецепт большевиков.

Что касается стратегии, то большевизм прямо опровергает марксизм, объявляя, что начало эры социалистической революции приходится именно на Россию. «Оказывается, что именно у нас, в стране убогой, с полунатуральным ещё хозяйством, в стране преимущественно ещё крестьянского хозяйства, в стране, где население городов до сих пор не составляет не только половины, но и четверти всего населения, – в этой-то стране и должна начаться эра социалистических революций». Предполагается, что «тотчас России прибегут на помощь угнетенные нации и страны». И Ленин перечисляет: Турция, Персия, Китай. «Эти-то страны обещает нам тов. Ленин спаять с нами для того, чтобы вместе с ними нести по Европе красное знамя социализма». Эта концепция «начинает у нас здесь, в этом всероссийском парламенте, изображаться, как последнее слово научного социализма». «Действительно, сатанински посмеются за границей империалисты всех стран, в особенности германские, если план, развиваемый слева, вы попробуете осуществить. Какую великолепную картину распада и разложения представит из себя тогда революция!» И он не ошибся.

В политике большевики больше похожи на сектантов. Поставив вопрос о том, чтобы вся полнота власти будет у Советов, они готовы на следующий день поставить вопрос о том, что у власти должен быть только пролетариат. Сектантская оценка: за три месяца не сделано ничего. Но «за эти три месяца произошло не только создание таких органов, как это собрание, как [Съезд] Р. и С. Д., которое и сам Ленин считает величайшим проявлением народной революционной энергии». Вайшнтейн предлагает не разбрасываться даже временными союзниками: «Правительство, – не только пролетариат, но и те слои буржуазии, которые до известной степени идут вместе с пролетариатом».

Наконец, на трибуне появляется патриарх революции – Плеханов. Но вместо краткого и ёмкого выступления Плеханов начал жаловаться на то, что пятнают его имя, хотя он и не боится этого. Ему высказал претензии Троцкий за вхождение в группу подписантов воззвания, именуемого «Группа личного примера». Подписи под воззванием, призывающим к личному героизму, поставили люди самых разных политических взглядов, стремящихся к победе над Германией. Вместо поддержки оппонентов большевиков, Плеханов задел тех, на чьей стороне он выступал: «Наша армия не выяснила себе целей войны, именно поэтому она и находится в том состоянии, которое некоторым из нас, проникнутым излишним пессимизмом, кажется нравственным разложением духа русского солдата». Дезертиров Плеханов отделяет от революции, приводя пример настроений в революционной армии: «солдаты Кромвеля были лучшими солдатами своего времени: когда они выпили напитка революции, сердца их забились мужеством». Из подобных примеров следует, что дезертирство в русской армии было прямо связано с революцией: смысл войны был утрачен солдатом не до революции, а в результате революции. Этого, конечно, ни Плеханов, ни все советские активисты признать не могли, и даже думать об этом не собирались.

Плеханов – категорический противник сепаратного мира: «сепаратный мир, это было бы самоубийство русской революции. Россия оказалась бы оторванной от союзников, лишенной военных припасов, финансовая система её была бы окончательно подорвана, вместе с тем нам грозила бы с-востока Япония, а Германия, видя нас совершенно изолированными, диктовала бы нам совершенно беспрепятственно свои условия. Россия была бы совершенно раздавлена».