Грани сна

Затем Андрей три года ходил приставом при литовских послах, за ум и усердие был произведён в дьяки и встал во главе Разрядной избы. Василий тоже не скучал, трудясь на дипломатической ниве, и в конце концов возглавил Посольский приказ.

С некоторого момента царские дипломаты озаботились «южным вопросом». Султан посылал своих башибузуков на Астрахань, а русские, втянувшись в войну за Ливонию, жалели отвлекать силы на турок. Тут-то и пригодился Пётр, известный Лавру как Тигран: он бездельничал при дворе царя, рассказывая байки о том, каким он был прекрасным вождём родного Армаза. Вот ему и предложили: раз уж его братец облизал руку турецкого султана, собака, и передал ему персидский Армаз, то надо уговорить шаханшаха, чтобы братца бы сковырнуть, а Тиграна вернуть на трон Армаза.

Этой авантюрой московские дипломаты надеялись повысить доверие между царём и шаханшахом, а заодно добиться улучшения жизни православных подданных персидского владыки. Ну и, наконец, оный владыка, вернув себе земли, населённые многочисленными народами, мог усилить свою армию, отчего вялотекущая война турок с персами вспыхнет с новой силой, и султан ввиду усиления угрозы со стороны Персии будет вынужден сократить свои набеги на земли Московии.

Лавра включили в «рабочую группу» по подготовке посольства к шаханшаху. Он был знатоком тамошних порядков, легко называл пути-дороги, владел языками. Короче, только его и не хватало для начала реализации планов.

Ему это не нравилось. Реализация плана могла изменить будущее непредсказуемым образом, а главное, смущало, что дело-то бестолковое. Речь шла про те самые населённые армянами и частично курдами земли, которые много позже Российская империя отвоюет у Персии, а Ленин и Ворошилов отдадут их затем туркам. А расстреляют по итогам этих странных пертурбаций ни в чём не повинного востоковеда и дипломата Ивана Осиповича Гаркави, и его любимой жене Мими придётся бежать в Сибирь.

Надо ли ему, Лавру, лезть в эту историю?..

– Очень удачно, что ты магометанин, – радовался Вася Щелкалов.

– Учение Магомеда мне известно, – ответствовал Лавр, – но я крещён в православие.

– А там тебя знают как правоверного! Разве нет?

– Нет. В Армазе всё население, кроме тамошних бояр, православное.

– И церкви, что ли, есть?

– Да неужели же бывший правитель Армаза, Пётр, вам этого не сказал?!

– Э, не наше дело пытать царского гостя. Разберёмся сами. Царь желает защитить православных в Персии. Ему ве́домо, что они там есть. Сколько? Гнетёт их шаханшах, или нет? Их вера такая же, как наша, или ересь она есмь?

– Пожалуй, что и ересь, – задумался Лавр. – Там, противу нашего, не признают во Христе двух природ, божественной и человеческой, а одну только божественную.

– Ой, плохо! – закручинился Василий.

– В домах икон не держат. И крестятся тремя перстами!..

– Тьфу.

– …от левого плеча к правому, как латиняне.

Василий задумался.

– Это плохо. Еретикам помогать негоже. А нашей веры там люди есть?

– Я знал пять семей, пришедших отсюда. Но все припали к той, еретический вере.

– Плохо… Надо с царём говорить и с митрополитом.

– Да! Митрополит-то должен всё это знать…

В августе собрали ватагу: посол царский думный дворянин Птищев; от Посольского приказа подьячий Митька Мокрый да служка Лавр; митрополичий посланник монах Иаков, и ещё колико стрельцов и монахов. А главная персона среди них – будущий владыка Армаза Пётр-Тигран. Шли с багажом богатой одежды и оружия, с подарками для шаханшаха, в сопровождении слуг, с изрядным запасом еды и питья всякого: было известно, что хорошей воды в низовьях Волги да на Кавказе мало, а больше гнилая, пить её нельзя.

На нескольких лодьях двинулись вниз по Москве-реке, да по Оке, а там вот она и Волга-матушка, а вот и Астрахань.

В Астрахани встали надолго. Вдоль всех берегов Каспия шли войны, и кто кого колотил, не всегда было понятно. Купцы и посольские люди сбивались кораблями в целые флотилии, чтобы плыть бы всем заодно: так меньше риск попасть под чужие ядра и сабли.

Однажды гуляли по базару, среди жары и густых ароматов. Шли так: в центре группы дворянин Птищев и Пётр-Тигран в богатом халате, за ними Лавр в роли толмача и Митька Мокрый. Вокруг – охрана, а последними шли слуги с корзинами покупок.

Старый армянин, увидев их от своей лавки, закричал на языке, понятном Тиграну:

– Барев дзез, парон!

Тигран любезно подошёл к нему, стал расспрашивать про товары:

– Цуйц твек чор ершик… Еритасард панир?.. Са инч аржи?

Обсудили цены и качество.

– Ес са верцнумем.[123]

Собирались уже уходить, когда хозяин стал совать Тиграну баклажку, уверяя, что эта фруктовая шарба[124] бесплатно, исключительно из уважения к большому господину. Лавр забеспокоился, дёрнул Птищева за рукав:

– Не вели ему пить! У нас у самих кваса и пива, хоть упейся!

– Не лезь не в свои дела, холоп! – озлился Птищев. – Выпорю!

– Пусть пьёт! – засмеялся Митька Мокрый. – Тебе-то что?