Грани веков (СИ)

То, что у Бориса не было шансов пережить даже этот день, было для него очевидно. Не с таким диагнозом, и не в таких условиях. Однако, озвучивать это царю и возвращаться в казематы…

Он кашлянул. — Я постараюсь, ваше ве… государь. Но я не могу сейчас ничего делать руками после дыбы, мне понадобится помощница….

— Инокини будут помогать тебе, — кивнул царевич. — А с Симеоном я еще поговорю.

— Нет нужды откладывать разговор, — Симеон стоял в дверях, отдуваясь и промакивая платком лоб.

— Напрасно ты, Федор, доверяешь этому лекарю — с его ведома, и при его участии, твоя сестра помогла спастись из тюрьмы разбойнику Юшке, и сама вместе с ним и волхвом бежала из Москвы!

— Это так? — царевич, нахмурившись, посмотрел на Когана.

— Отчасти, государь, — Коган поклонился. — То правда, что Ксения хотела помочь Ярославу, которому Юшка был надобен, чтобы вернуть то, что для него вопрос жизни и смерти. Это было ее решение, и я ничего не мог поделать.

Федор покачал головой. — Сестрица моя бывает своенравной, — заметил он. — Коли она решит чего, никто не может ее переиначить… С этим опосля разберемся. Ныне же об одном прошу — спаси отца. А ты, Симеон, боле препон в том лекарю чинить не смей.

С этими словами он вышел из спальни. Симеон, бросив на Когана многообещающий взгляд, последовал за ним.

Коган вздохнул и перевел дух. Он смог выиграть немного времени. Однако, что будет с ним, когда Годунов умрет?

***

Начальник Тайного приказа Симеон Никитич Годунов стремительно шагал по дворцовым покоям.

Гнев переполнял его, он отшвырнул ударом кулака зазевашегося слугу, не успевшего вовремя убраться с дороги.

Идиот Федор не захотел его даже слушать — мальчишка совсем потерял голову от страха.

Что же будет дальше, когда ему придется взять в руки царский скипетр?

В том, что этот миг настанет со дня на день, Симеон практически не сомневался.

На какое-то время он почти поверил безумным россказням этих лекарей про грядущие времена, но теперь он понимал, что его попросту обвели вокруг пальца — волхв был явно связан с разбойником Юшкой, а Яган им помогал.

Оставалась не до конца ясной роль в этом всем Ксении, но девка и впрямь вела себя странно после того, как ее изловили в лесу. Не иначе как тот же Яган навел на неё волшбу, заставив действовать против своей воли. Затем они все сбежали к самозванцу, сбив со следа егерей, а теперь вот и Яган, хитроумный жид, ускользнул из его рук. Но ничего, он еще доберется до него.

Сейчас его больше беспокоил Шуйский — старый лис непременно прознает о состоянии царя одним из первых. А это означало, что трон под будущим царем окажется весьма шатким, а вместе с ним — и его, Симеона, положение. Он буквально сердцем чуял интригу, затеваемую Шуйским — да и визит Мстиславского к царю был откровенно подозрителен. Все, все они, словно стая волков только того и ждут, чтобы впиться в него клыками!

Но ничего, он еще успеет всех их переиграть; все, что ему сейчас было нужно — это немного времени. Отослать из Москвы войска под Кромы, включив в них людей бояр. Стянуть отряды к Кремлю. Под благовидным предлогом арестовать Шуйского.

Ненадолго он задумался, не взять ли, заодно, и Мстиславского, но, поразмыслив, все же отмел эту мысль — слишком велик был риск того, что поднимется шум среди других бояр, и они заставят Федора отпустить обоих.

Обуреваемый тревожными помыслами, Симеон дошел до своих хором.

— Глашка! Подавай сбитень! — крикнул он, зайдя в трапезную.

Усевшись на лавку, вытянул ноги, позволяя подбежавшему холопу снять сапоги. Сразу стало намного легче.

Шлепая босыми ногами, из кухни появилась Глафира, неся на вытянутых руках дымящуюся ендову, поставила на стол, опасливо глянула в лицо боярина и тишком отступила в сторонку.

Другая девка принесла на подносе ковш, чарку, чаши с медом, орехами и сушеными фруктами, и тут же удалилась.

— Устал, батюшка Симеон Никитич? — робко подала голос Глафира. — Совсем измаялся, лица на тебе нет…

— Измаешься тут… — вздохнул Симеон, разламывая душистую баранку и обмакивая ее в горячий сбитень. — Смутные времена нынче, Глаша, большая беда может быть, бесам на потеху…

Он пожевал, задумчиво устремив взор на икону Богородицы, висящую над входом.

— Да… — проговорил он. — Но мы еще посмотрим, кто кого. Вот что, Глаша, пошли-ка человека за Фролом!

***

— Аз рех, Господи, помилуй мя, исцели душу мою, яко согреших Ти… Врази мои реша мне злая: когда умрет и погибнет имя его?

Князь Шуйский пытался вслушиваться в монотонную скороговорку дьячка, читавшего Псалтырь, но смысл слов ускользал от него; мысли были заняты другим.

Он сидел в золоченом дубовом кресле, обитом бархатом, в маленькой домовой церкви, куда его доставили слуги, чтобы он мог послушать вечернюю службу.

Проклятый палец на правой ноге опять распух и не давал ступить шагу.