Уже начинало светать, когда они вышли к речушке, протекавшей по дну глубокого оврага. Вода в нем казалась черной.
— Надеюсь, мы же не полезем вниз, — простонала Ирина, глядя, как поленица внимательно осматривает склон. — Нет, даже она не может быть настолько отмороженной!
Тем не менее, им действительно пришлось спускаться по скользкому, почти отвесному склону, цепляясь за кусты и траву.
Потом, к еще большему негодованию Ирины, поленица настояла, чтобы они перешли речку вброд, и еще шли вдоль берега по воде. Наконец, когда Ярослав уже не чувствовал уже под собою ног, наконец, они остановились в небольшой лощине, укрытой ветвями деревьев.
Ирина со стоном опустилась на покрытую прошлогодней листвой землю. Кое-где еще виднелись чернеющие островки талого снега. Поленица ножом копала землю, Беззубцев сбросил с плеч сумку и уселся сверху.
— Стало быть, привал, — сказал подошедший Евстафьев.
Муха и одноглазый отправились собирать хворост.
— Что она там роет? — ядовито спросила Ирина. — Клад надеется найти?
Евстафьев глянул на неё озадаченно. — Так для костра ж!
Ирина махнула рукой. — Забей, Михалыч…
Ярослав сосредоточил внимание на поленице. За все время у него не было возможности толком разглядеть её — она всегда держалась особняком, поодаль, пряча лицо под капюшоном. Правда, он видел ее у Шуйского, но издалека и сверху.
Сейчас капюшон был откинут и короткая тугая коса отливала золотом и серебристыми нитями седины в лучах восходящего солнца.
Прядь волос выбилась на покрытую татуировкой щеку, и женщина мотнула головой, смахивая её в сторону.
При этом она встретилась — впервые за все время — взглядом с Ярославом, и он вздрогнул.
Поленица замерла, на лице ее на секунду возникло странное выражение, которое тут же исчезло, она резко отвернулась.
Ярослав не сразу понял, что Ирина обращается к нему с каким-то вопросом. Он ответил что-то невпопад, медленно приходя в себя. Сердце колотилось, в голове билась мысль о том, что это невозможно. Однако, в памяти стояло выражение испуга и ненависти в знакомых до боли зеленых глазах.
— Ярик, ты в порядке? — Ирина толкнула его локтем в бок. — Спишь, что ли?
Он растерянно уставился на неё, потом на костёр, весело плясавший в яме.
— Да, задремал что-то, — пробормотал он.
— Идите, погрейтесь, — бросил Беззубцев. Он вытащил из мешка половину каравая, несколько луковиц и подернутый плесенью кусок сыра.
— До вечера здесь заляжем, после двинемся на Подол. Там лошадьми новыми разживемся, и по старому тракту на Серпухов.
Говоря это, он бросил взгляд на поленицу, но та, казалось, была погружена в свои мысли, сидя чуть поодаль от всех, уставившись в огонь.
— По большаку-то быстрей будет, — заметил одноглазый, насаживая луковицу на прут.
— Быстрей поедем — быстрей словят, — отозвался Муха. Он взболтал флягу, прислушиваясь к звуку и поднес ее к губам. — Спешка нам ни к чему. Опять же, по большаку войско пойдет к Кромам.
Беззубцев кивнул. — Да, на большак, мыслю, до самой Тулы соваться не след. А далее — поглядим.
— Мясца бы пожрать, — вздохнул одноглазый. — Можа, поохотиться пока стоим, а, Юшка?
Он вынул подрумянившуюся луковицу из огня и с хрустом раскусил.
— Успеешь брюхо набить, Афоня, — буркнул Беззубцев. — Неровен час, самого подстрелят.
Он, морщась, растирал больную ногу. — Лекарь! У тебя еще твои снадобья остались, которыми ты жалишь? Полегче было вроде, а сейчас, вона, обратно распухла и ноет.
Ярослав сделал ему еще одну инъекцию диклофенака, заменил повязку.
Ирина к еде не притронулась и всю трапезу просидела молча, обхватив колени руками.
Для отдыха вокруг костра навалили лапника, от прогретой земли шел пар. В костер сунули комель лежавшего неподалеку березового ствола, береста шипела и стреляла искрами.
Солнце уже поднялось высоко, и, растянувшись на пахнувших смолой ветках, Ярослав незаметно задремал.
***