Грани жизни

— Ясно, почему… — усмехнулась Марья Григорьевна. — В гражданскую войну мы ненавидели контриков, тайных и явных, трусов, спекулянтов, пьяниц, обжор… Как видишь, есть за что ненавидеть. Только я еще хочу, сынок, напомнить, что только та ненависть не унижает человека, для которой есть глубокие нравственные, идейные причины. В самом деле, что это значит, когда человек говорит «ненавижу»? Для меня это значит: не могу и ни за что не стану терпеть или пропускать мимо, то есть потворствовать какому-то скверному явлению, суждениям, делам и так далее. «Ненавижу» — это для меня значит: непримиримо отталкивать от себя что-то, нс давать ему ходу! — И Марья Григорьевна с силой выбросила вперед руки, а на худощавом се лице вдруг вспыхнул молодой, яркий румянец.

— Вот и ты, сынок, как я себе представляю, сегодня тоже отталкивал от себя холодное равнодушие, карьеризм и подхалимство к начальству этого пресловутого второго заместителя… — заговорила она немного спустя, глядя на Петю мягко светящимся взглядом темных глаз. — Что будет вскоре, я не знаю… но в конце концов правда победит… Конечно, будет нелегко, но ты держись, не отступай!

— Ни за что не отступлю, мама! — пообещал Петя, но глухое беспокойство, с которым пришел домой, не исчезло. Сегодня он шел после работы с таким широким чувством полноты жизни и радости достигнутого, что каждое слово Трубкина вспоминалось теперь как нестерпимое оскорбление, после которого даже физически тяжко дышать и смотреть на белый свет.

*

Встретясь с Галиной, Петя с горечью и возмущением передал ей картину уличной встречи членов бригады с этим пресловутым «вторым заместителем». Но Галина беспечно отмахнулась и даже посмеялась над тревогами и «разными предчувствиями семерых не очень храбрых молодых людей».

— И вообще, брось ты все выдумывать об этом противном Трубкине! Это все еще зависть душит этого злыдню!.. А что папино имя он все упоминает, так это же для того, чтобы выслужиться… Карьерист, злыдня!.. Как он может ставить тебя на одну доску с собой? Я тебя люблю, ты мой дорогой и милый, и значит, для папы ты как бы родной!.. А этот кретин тебя и себя ставит на одну доску!.. Чушь какая!.. Ты лучше послушай, что папа нам написал: через три недели он будет уже в Москве!

— А мы к тому времени уже третью часть нашего общественного плана выполним в нашем экспериментальном цехе! — радостно объявил Петя.

*

Три недели пролетели незаметно. После работы за чертежным столом Петя трижды в неделю торопился в экспериментальный цех. Домой Петя попадал ближе к вечеру или к началу десятого и, переодевшись, ехал к Галине — все эти вечера Петя снова занимался с ней. Галина готовилась к сдаче зачетов и откровенно говорила, что «трусит до ужаса». Когда зачеты были сданы, они «отпраздновали победу» чаем с пирожками и мороженым. Потом, как обычно, шли гулять или в кино.

— Скоро ты меня увидишь… необыкновенной! — однажды объявила Галина. — Я буду так элегантна, так чудесна, что сейчас ты и вообразить не можешь!.. Знаешь, в последней своей открытке папка мне пишет, что купил две нейлоновые шубки, для меня и мамы. Когда в воскресенье придешь к нам, я встречу тебя в этой чудной шубке!.. Папа пишет, что она вся темно-серебристая, необыкновенно легкая и теплая. Ах, как приятно будет надеть эту шубку, чтобы ты любовался мной!

Заливаясь детски-звонким смехом, Галина шутила, кокетничала, заражая своим смехом Петю, не умеющего веселиться так бурно. Она была так ласкова и нежна, что ни одной ее просьбе или выдумке он не мог бы отказать. Ей вдруг захотелось прокатиться до Выставки достижений народного хозяйства. Петя сразу согласился и только шутя спросил:

— Но что нас толкает ехать именно туда? Ведь там сейчас пусто, снежно…

— Бессовестный! — прервала Галина. — Беспамятный! Ты забыл, как мы с тобой вскоре после знакомства однажды вечером приехали туда и гуляли там, где стоят «Рабочий и колхозница»?

— Что ты! Как я мог бы это забыть? — даже испугался совершенно растроганный Петя.

Оба сидели в машине, прижавшись друг к другу. Уличные огни, словно мчась им навстречу, бросали мгновенные отсветы на их счастливые лица.

— О чем ты думаешь, милый? — шепнула Галина и беззвучно поцеловала его.

— О тебе… обо всем… — тихо ответил Петя. Распахнув пальто, он еще крепче обнял Галину и положил ее голову себе на плечо. Осторожно просунув пальцы под пуховую шапочку, он погрузил их в обильную и мягкую россыпь ее густых волос. Чуть-чуть перебирая пышные пряди и ощущая их трепетно-нежное тепло, Петя чувствовал такую полноту счастья, что даже забыл, куда мчится машина.

— Смотри, смотри… они оба в снежных шапках! — колокольчиком зазвенел шаловливый смех Галины,

— Кто? Кто? — в какой-то очарованной растерянности спросил Петя.

— Да вот они же, наши стальные красавцы!

Галина вприпрыжку побежала через площадь, и скоро оба на некотором отдалении остановились напротив стальной пары молодых гигантов. Сквозь искристо колыхающуюся снежную пыль обоим казалось, что две серебристо-голубые фигуры тоже любуются зимним вечером, надев высокие белоснежные шапки.