Грани жизни

— Да зачем мне смысл? — капризно усмехнулась Галина. — Мне нужно удовольствие, веселье… ради самого веселья и наслаждения… вот, на тебе!

— Бывает наслаждение музыкой, произведениями искусства, мы наслаждаемся, наконец, и духовной и физической радостью труда… Но сейчас мне кажется, что ты проповедуешь некий суррогат… может быть, несколько вольно, я назвал бы такие желания наслажденством…

— «Наслажденство…» — повторила она, надув румяные губы. — А я, значит, наслажденка?

Галина вдруг засмеялась и по-детски захлопала в ладоши.

— Ах! Знаю, знаю, кому это слово подходит… ну, как есть о ней, о ней! Это тетя Эльза, вторая жена моего дяди Ивана Семеновича! Эльза — типичная «наслажденка»!

Петя засмеялся тоже, а потом сказал серьезно:

— Неужели тебе хочется походить на тетю Эльзу? Я. ее, кстати, только потому и переношу, что она сидит за одним столом с тобой.

— Эльза вышла замуж за моего старого дядю и считает, что он должен ее «ублажать и всячески холить», — явно передразнивая, расхохоталась Галина. — До чего же она нелепа, эта наша «наслажденка»! — И Галина стала очень похоже изображать тетю Эльзу. Потом, вдоволь позабавясь, все-таки досказала то, что у нее просилось на язык несколько минут назад.

— Но, Петенька, милый… ты ведь перебил мою мысль… а я хотела сказать, что время, когда мы можем быть вместе, я ни-ко-му не отдам!.. И тебя, милый, милый, прошу: не растрачивай это время, храни для себя и для меня. Вот теперь ты представляешь себе, как я злюсь и тоскую, когда в эти мои часы тебя нет со мной!. Ну, понял мою «арифметику»? — Галина нежно и просительно взглянула ему в глаза. — Ну… что ты молчишь?

— Ты просто еще очень молода и не понимаешь, какой смысл заключается в этом твоем разделении времени: «мое» и «не мое».

— Ни о каком там смысле я и не думаю! А только о том, как для меня лучше! — рассмеялась Галина. Но, заметив сумрачную тень на лице Пети, встревожилась — Милый, что с тобой? Ах, не надо было затевать этот разговор! Прости меня, прости!

Она горячо и покаянно поцеловала его, будто оба были сейчас не в парке, а в ее маленькой уютной комнатке.

— Ну, скажи, скажи мне, что я должна сделать, чтобы ты повеселел?

— Разве я когда-нибудь требовал, чтобы меня веселили и забавляли?

— Вот ты опять как-то грустно вздохнул!.. Ну чего бы ты хотел от меня? — Галина с наивно-детским огорчением заглянула ему в глаза.

— Я бы хотел еще, чтобы все мои дела для жизни, для общества были тебе близки, интересны… чтобы ты понимала их важность для меня, — ответил он.

— Ну, хорошо… рассказывай мне о чем хочешь, — послушно предложила Галина. — Только, чтоб это было… не очень скучно, а то я не пойму. Условились?.. Тебе опять хорошо?

— Да, хорошо.

— Нет… ты все-таки чем-то огорчен… — вздохнула Галина и вдруг, словно нежданно открыв что-то, сказала — Петя, Петя! У тебя иногда бывает такой вид, будто нас с тобой мучают противоречия… Да, именно так— противоречия! Да! Вот сейчас я вспомнила это слово!

— Противоречия… — повторил задумчиво Петя. — Как же они тебе представляются, Галиночка?

— Противоречия любви!.. Знаешь, я прочла эти слова не то у Бальзака, не то в «Опасных связях» Шодерло де Лакло… И у влюбленных могут быть противоречия, оба любят, но оба очень разные, в чем-то не сходятся и от этого страдают. Как это ужасно, правда?

— А по-моему, и в любви противоречия неизбежны, — неторопливо ответил Петя. — Ведь любящие друг друга долго ли, коротко ли родились и росли каждый в своей среде, среди разных людей и обстоятельств, и, естественно, у обоих оказалось, кроме общего, и что-то непохожее или неожиданное, даже противоположное.

— Но как же им быть, если они очень разные или даже противоположны? — расстроенно спросила Галина.

— Милая, в том и сила любви, ее красота и глубина, чтобы соединять и возвышать людей.