Гранит науки и немного любви

Закрыв дверь и наложив на нее заклинание, магистр Айв сел за стол, цокнул языком и лукаво уставился на Эдвина. Тот не отвел взгляда, наоборот, только выше поднял подбородок.

– Н-да, Эдвин, не ожидал! Девочки за многими бегают, но чтобы преподаватель и студентка дрались за мужчину!.. Чем ты их привлек и когда успел Агнию охмурить?

В голосе магистра Айва не слышалось осуждения – напротив, пожилой маг тихонько посмеивался в бороду и улыбался.

– Мне самому неприятно оказаться в центре скандала, – признался Лазавей, взглядом приказав нам с Тшольке молчать, во избежание, так сказать. – Я полагал, после вчерашнего разговора Осунта все поняла.

– Ты… ты не можешь, ты пошутил! – в отчаянии выкрикнула Тшольке, порывисто вцепилась в ворот рубашки любовника и, будто обессилев, повисла на нем. Она выглядела… жалко. На такую нельзя сердиться. – Эдвин, ты…

Не в силах закончить фразу, она с мольбой заглянула в глаза Эдвина. Даже жалко ее стало. Неужели любила? А я: последний шанс, последний шанс!

Лазавей молчал и отводил глаза.

Неприятная сцена!

Вспомнив о гордости, Осунта оттолкнула любовника и зло прошипела:

– На молодую променял, выбросил, как стала не нужна?

Казалось, Тшольке разорвет магистра в клочья. Она побледнела от ярости, затряслась, напряглась, как пружина. Пальцы сжались в кулаки, ногти до крови впились в ладони.

Однако обошлось малым.

Осунта влепила любовнику звонкую пощечину и, вмиг обретя спокойствие, села.

Безмолвствовавший до сих пор ректор скрестил руки на груди. Таким сердитым я еще никогда магистра Айва не видела. Нешуточные страсти, сотрясавшие академию, вывели старика из себя, и он потребовал от Эдвина объяснений. Лазавей неохотно признался в любовной связи с Тшольке, заверив, что она сама предложила необременительные близкие отношения.

– Знал бы, скинул бы в тот вечер твою руку! – в заключение добавил он, метнув тяжелый взгляд на Осунту.

– Как же, ты с радостью принял помощь в «восстановлении энергии»! – осклабилась в улыбке «хвостатая». – Не строй из себя дурачка! Ты прекрасно знал о моей любви и ею пользовался.

Никогда бы не поверила, что скажу такое, но… бедная Осунта! Если все правда, магистр поступил подло.

Ректор тоже встал на сторону Тшольке и молчаливо осудил подчиненного.

Лазавей сгорбился и расстегнул ворот рубашки. Намотав на палец шнурок, тот самый, который я подарила, он глухо попросил меня выйти:

– Я не стану обсуждать свою личную жизнь при студентке.

Как ни хотелось остаться, пришлось уйти. Прижалась ухом к замочной скважине, надеясь услышать хоть слово, но, увы, заклинания маги ставить умели.

Разговаривали долго, около часа. Наконец позвали меня и устроили головомойку: ректор узнал о визите в дом Осунты. Наказание назначили такое, что исключение лучше – три недели бок о бок с Тшольке в качестве переводчицы с демонического. Осунта тоже не обрадовалась, но смолчала. Приглядевшись, поняла, Тшольке плакала – опухшие веки, раскрасневшееся лицо. Она вытащила кошелек и, нарочито не замечая, всучила мне.

– Держи, – отрывисто пояснила Осунта. – Я еще столько же тебе должна. И, – она выдержала паузу, – можешь больше не пакостить: надобность отпала.

Повертела кошелек в руках.

Не нужны мне деньги, верну потом. Осунта гордая, не возьмет, значит, подкину.

Тшольке передвинула стул ближе к окну. Ректор предложил ей воды, она отказалась и, зло зыркнув на меня, громко хлопнула дверью.

– Полагал, будет хуже, – глухо пробормотал Лазавей, проводив взглядом бывшую любовницу.

– Вы о наказании или о ее реакции? – осведомился магистр Айв. Он единственный из четверых обрел былое спокойствие. – Осунта – великолепный маг, я не стану рушить ей жизнь из-за неудачных отношений и вспыльчивого характера. Но, как мужчина, вас понимаю, – лукаво подмигнул он и перешел на шепот: – Наверное, оно того стоило.

Магистр не ответил. Погруженный в себя, он вертел амулет на шнурке, а потом неожиданно предложил:

– Вторую часть штрафа заплачу я. Мы оба виноваты. Прошу, – он сжал пальцы так, что они побелели, – не придавайте дело огласке. Репутация Осунты серьезно пострадает, а Агнию затравят.

Ректор кивнул.

Он хороший мужик, сделает.

* * *

До отъезда с Лазавеем поговорить не удалось: тот сознательно меня избегал. Однако перебрасывать нас к месту встречи предстояло именно ему, поэтому скрыться магистру не удалось. Тем необычнее в свете недавних пряток показалось желание Эдвина поговорить наедине в день отъезда.

В холле главного корпуса ввиду раннего часа царила тишина.

Позевывая, прислонилась к стенке, гадая, зачем подымать нас задолго до рассвета. Демоны разбегутся?

– Помиритесь с ней, – с места в карьер начал Лазавей. – Зачем наживать врага на пустом месте?

Сон мгновенно прошел.

Так вот о чем хотел поговорить магистр! Ради Осунты?

Низко опустила голову, скрывая горькую усмешку.

Не в первый раз, Агния. Мужики, они такие.

По сравнению с Хендриком забыть легко. Эдвин не клялся в любви, а поцелуй… Мало ли кого на тех же ярмарках целуют.