Граница

- Сейчас вам отсюда не выйти. У Каспара… Капитана фон Рейне сегодня гости. Вы можете дождаться ночи в домике садовника. На ваше счастье его не будет несколько дней.

Слухи не лгали: любовница капитана была мила и красива, насколько могут быть красивыми дети вечных бродяг и крепостных рабов. Печать ее цыганского происхождения ясно можно было разглядеть и в темной коже, и в длинных черных волосах, заплетенных в две косы против местных обычаев, и в больших глазах, и в подпухших нижних веках, и в обветренных коричневатых губах. Она была красива почти как Роксана, но насколько они были разными! Женщина смутилась от пристального взгляда Лисицы и прикрылась платком.

- Вот ключ, - сказала она и протянула его. Уивер с благодарностью принял нежданный подарок и, рассыпаясь в комплиментах, пихнул Йохана в бок.

- Почему вы помогаете нам? – спросил Лисица и смутил цыганку еще больше. – Ведь за нами гнались люди капитана.

- Я вижу, что вы действительно не разбойники, - неохотно ответила та. – И Каспар говорил, что лучше спасти одного виновного, чем осудить невинного.

Слова Вольтера в ее устах, произнесенные с таким благоговением, тронули Йохана, и он поклонился цыганке.

- Окажите нам еще одну услугу, - попросил он и протянул ей коробку с письмами. Уивер опять пихнул его в бок, но Лисица только отмахнулся от него. – Передайте это слуге барона фон Фризендорфа, осману по имени Диджле ибн-Усман. Если вы не найдете его в ближайшую неделю, и я не вернусь за ней, то можете отдать эту вещь капитану фон Рейне.

- Каспар хорошо говорил о бароне фон Фризендорфе, - кивнула цыганка. – Я сделаю, что вы просите. А теперь идите же!

Дневной свет медленно мерк, предвещая скорые сумерки. Стараясь не торопиться и не привлекать к себе лишнего внимания, беглецы добрались до сторожки и отперли дверь, разбухшую от сырости – похоже, здесь давно не топили очаг. Внутри было темно и кисло пахло затхлостью: землей, железом и прелой холстиной. Уивер запер дверь на засов, как только они оказались внутри, и только здесь, наконец, напустился на Йохана.

- Зачем ты отдал ей письма? Что мы теперь вернем старому грибу?

Лисица долго молчал, привалившись головой к стене, а потом опустился на лавку.

- Я не верю Герхарду. Диджле сохранит их, и они будут гарантом нашей жизни.

- Кем-кем? – переспросил Честер. – Погоди, я не понял, ты что, не собираешься отсюда уезжать? А как же виселица? И что делать мне, Фризендорф? Ладно, ты. Ты сошел с ума, когда встретил свою любовницу, но мне не хочется болтаться в петле!

- Тише. Мы еще не спаслись от погони, чтобы приманивать ее своей болтовней.

Честер хмыкнул и утер лицо краем рубахи, но все же понизил голос.

- Жрать хочется, - сказал он уже обычным голосом. – Я уже соскучился по неприступной служаночке баронессы. У нее потешная серьезная мордочка, но готовит она – объедение. Слушай, Фризендорф, если капитан относится к тебе хорошо, может быть, прийти к нему и сразу покаяться?

- От тюрьмы нас это точно не убережет.

- Жаль, - Честер зевнул. – Ладно, будь что будет. В конце концов, мы славно повеселились. Когда выходим?

- После полуночи. Часов до двух, - Йохан взглянул в незакрытое окно. Низкие облака точно потяжелели, и куст тревожно стучал ветвями по оконной раме.

- А. Тогда давай поспим, чтоб не мучиться от голода. Как твоя рука? – Уивер снял с себя мундир и скатал его в неудобную подушечку.

- Терпимо.

Уивер долго устраивался, вздыхая и печалясь на жесткий земляной пол и отсутствие покрывала. Лисица пожертвовал ему юбку, оставшись в подштанниках и длинной женской рубахе. Спать ему не хотелось; скорее, наступило то состояние, которое часто приходит после бессонных ночей, когда явь уходит будто за стекло. Тревожные мысли замерли, как насекомые, которых внезапно застала зима, и Йохан почти физически ощущал медленное течение времени. Облака совсем потемнели, и под мерный храп Честера перед глазами вставало прошлое. Что бы сказал отец, увидев его сейчас? Потомок честного рода шляется по Европе, выдавая себя за другого человека, позабыл своих предков, извалялся в грязи – пожалуй, воскресни отец, он бы проклял его и отказался бы от такого сына, который к тому же собрался жениться на дочери лавочника. Странное дело, сейчас Лисица не мог вспомнить лица Анны-Марии, точно она стала тенью, и вместо нее перед глазами вставал милый облик Роксаны. Он манил к себе и притягивал, и Честер был, пожалуй, не так уж не прав, когда посмеивался над его влюбленностью. Хотелось вновь оказаться рядом с ней и уже не расставаться, но это было невозможно – и он, и она знали это. Да и нужен ли он баронессе? Облака разошлись, и одна из первых звезд подмигивала, заглядывая в окно, пока Йохан не задремал, запрокинув голову.

Глава 38