Граница

Господин фон Бокк тоже не желал, чтобы француз покидал их. Он ежедневно выдумывал новые развлечения, стараясь превзойти сам себя, и даже баронесса Катоне вышла из своего заточения, став еще очаровательней, чем прежде. К негодованию Йохана, удивительному для него самого, и ревнивой ярости прочих дам, месье Годбе не отходил от нее ни на шаг, когда их наконец-то представили друг другу. Мартышка, которого звали человеческим именем Жанно, тоже не избежал мук ревности, и после того, как во время послеобеденного свидания своего хозяина с Роксаной Катоне оборвал с платья баронессы все ленты, месье Годбе начал сажать Жанно на привязь, где тот сидел, нахохлившись, точно старик перед сном.

Это было поразительное создание! Он мастерски пользовался вилкой, сидел за общим столом на обедах и ужинах, причесывал свои седые бакенбарды особым гребешком от блох, носил очки и показывал фокусы, как то: открывал книгу на странице, которую загадывал любой из присутствующих, виртуозно отпирал замки пальцами, находил потайные ящики... Господин фон Бокк со смехом советовал месье Годбе отдать Жанно на попечение грабителей, поскольку мартышкины таланты гибли без применения. Француз натянуто улыбался и говорил, что грешно пользоваться отсутствием разума у Божьей твари, будто принимал шутку всерьез.

В тот день Йохану выпало сесть между Жанно, крепко привязанным на три узла к стулу, и баронессой Катоне, которая холодно отворачивалась от него всякий раз, как только Йохан пытался с ней заговаривать. Из-за пренебрежения своей собеседницы он заскучал и от нечего делать, пока все слушали рассказы француза о путешествии, глядел на то, как мартышка тщится освободится от привязи. Никто не обращал на Жанно внимания, даже слуги, которым следовало бы следить за порядком, оказались захвачены рассказом. Пока Йохан размышлял, стоит ли обратить внимание хозяина на поведение его питомца, Жанно догадался сорвать с себя шейный платок и камзол, набил рот виноградом и резво поскакал по столу, целясь в высокую прическу госпожи фон Бокк. Дамы завизжали, как будто он превратился в крысу, господа вскочили, а месье Годбе растерялся и повторял только, чтобы Жанно не поранили и не боялись, если он укусит. Его слова не прибавили слугам храбрости, и они медлили хватать непокорное животное. Жанно же, точно сообразив, чего перепугались люди, перевернул супницу, сел посреди стола и оскалился, метко бросая в гостей фруктами.

- Сейчас я его приманю, - наконец пообещал француз и смело протянул руку к мартышке. Он тут же поплатился за свое безрассудство и уже через несколько мгновений зажимал след от укуса носовым платком, изрыгая французские проклятья. Жанно, точно последний солдат разбитой армии, который, как известно, никогда не сдается, торжествующе оглядывался по сторонам, угрожающе приподнимая верхнюю губу.

Йохан стряхнул со стола тарелки с едой, получив негодующий возглас баронессы Катоне, на платье которой пришлось большая часть салатов и жаркого. Он еще успел удивиться, что она не отошла и не забилась в угол, как большая часть дам, но размышлять об этом было некогда – когда Жанно обернулся к ней, Йохан накрыл его скатертью, пакуя, точно сверток. Обезьяна пыталась кусаться и жалобно кричала, как котенок, которому прищемили хвост, и месье Годбе почти вырвал ее из рук у Йохана и умильно засюсюкал с Жанно. Господин фон Бокк тяжело опустился на стул, чтобы дрожащей рукой вытереть с лица пот.

Столовая представляла собой поле боя, и госпожа фон Бокк, квохча, точно курица, повела дам прочь, пока слуги будут убираться, и только София взяла под руку баронессу Катоне, чтобы проводить ее переодеться, и заговорщически подмигнула Йохану. Мужчины потянулись в кабинет хозяина, и последним ушел казначей, который столь трагически качал головой, будто платить за разгром придется ему.

Йохан заколебался. С одной стороны, правила чести диктовали немедленно предложить фон Бокку компенсацию за разбитую посуду и перепачканную скатерть, с другой – подвернулся удобный случай застать баронессу Катоне одну, пока София со служанкой баронессы подбирают ей платье. Честь и любопытство боролись недолго, и Йохан решительно отправился на поиски Роксаны, которая наверняка была в комнате у Софии.

Он не ошибся. Баронесса сидела в кресле у окна, вытянув стройные ноги так, что из-под платья виднелись узкие лодыжки. Она сокрушенно рассматривала испорченный подол, брезгливо стряхивая с него ошметки соуса. В этот послеобеденный сумрачный час здесь царил полумрак, и Йохан тихо вошел внутрь, прикрыв за собой дверь. Петли еле слышно скрипнули, но Роксана не подняла головы; тем неожиданней было, когда она заговорила.

- Я готова остаться в одной рубашке, но это платье следует застирать, как можно быстрей! Оно мне так нравится… Перешивать его – кощунство.

- Я могу вам помочь, баронесса, - Йохан хотел избежать привычного игривого тона и говорить серьезно, но рядом с Роксаной это было почти невозможно.

Она уставилась на него, гневно сжав губы, и Йохан почти физически почувствовал ее ненависть.