Граница

– Найти ручную помпу не так-то просто, – продолжил он. – Потом ищем грузовик. Если найдем, то аккумулятор почти наверняка сдох, но, даст бог, найдем запасной. – Он поймал себя на мысли, что обращается только к Этану. – Если найдем грузовик с горючим, которого хватит, чтобы добраться до заправки, да еще с дизельным топливом, нам очень повезет.

«Задача очень непростая», – подумал он. Но странно, почему они не пробовали раньше это сделать. Впрочем, раньше они не имели перед собой горгонского корабля, который разнес, к чертям, их убежище.

– Потом, – твердо продолжал он, – ищем медикаменты и прочее в какой-нибудь больнице или аптеке – в общем, что попадется. Возможно, придется сгонять на юг. Тебе понятно?

– Понятно, – ответил Этан, который прекрасно понял, о чем толкует ему Дейв.

– Все это надо сделать до темноты, – сказал Дейв, обратившись к Оливии. – А вам собрать всю еду, воду, оружие, какое найдете. В общем, все, что может пригодиться.

Он с сомнением бросил взгляд на дымящиеся руины и огромный разлагающийся остов горгонского корабля. В небе над головой уже собирались тучи стервятников.

– Да, и смотри, чтобы никто далеко в развалины не забирался, – добавил он, и Оливия быстро кивнула. – Хватит с нас на сегодня смертей.

Он очень на это надеялся.

Глава 14

Джефферсон Джерико, бывший хозяин Нью-Идена, очнулся на скамейке в парке незнакомого города под солнцем, которое с болезненной желтизной светило на сером, как кожа прокаженного, небе. Он быстро сел, обратив внимание, что от его одежды и тела пахнет чем-то горелым – запах показался ему очень знакомым. Хотя он сразу же понял, что этот запах вряд ли связан со способностью менять форму, которой владели горгонцы, поскольку сейчас его окружали почерневшие, искореженные скелеты сгоревших деревьев и огромные массы пепла между разрушенными строениями, в которых некогда жили люди.

Едва он встал на ноги, как к горлу подступила тошнота; впрочем, желудок у него был пустой, поэтому ничего, кроме слюны, из него не вышло. Вытерев мокрые губы, он обнаружил, что у него выросла борода – не очень, правда, большая, но неопрятная; возможно, двухнедельная. Здесь ли он пробыл так долго, или горгонцы и бороды умели выращивать так же быстро, как быстро она заставила его сделать этот последний шаг в область неведомого? А что касается одежды…

– Боже мой! – с крайним изумлением воскликнул он.

На нем была коричневая футболка со множеством пятен от пота и грязные джинсы. На ногах дырявые кеды. И без носков. Он оглядел свои руки, ладони. Ногти давно не стрижены, с траурными полосками. Линии на ладонях грязные, как грунтовые дороги в сельской местности. За всю свою жизнь он ни разу не был настолько нечистым. Если бы у него было зеркало, он наверняка увидел бы в нем и остальную маскировку, которой его снабдили горгонцы; возможно, если сбрить бороду, он был бы больше похож на себя, но они превратили его в бездомного бродягу, пережившего войну миров. Вдобавок одежда казалась какой-то скользкой… ткань была непривычная. Словно на него натянули змеиную кожу… ему стало страшно. Едва удерживаясь, чтобы не заскулить от отчаяния, он принялся через голову стягивать с себя футболку. Вдруг послышался какой-то шум, и Джефферсон прекратил свое занятие, так и не завершив, потому что случилось нечто такое, что вряд ли понравится и ему, и его бешено колотящемуся сердцу.

Что это был за шум, трудно сказать. Может быть, тихое посвистывание, какое бывает при перемещении воздуха. Возможно, шуршание, словно где-то работал крохотный механизм. Но что бы это ни было, звук слышался за спиной, совсем близко, и Джефферсон быстро опустил футболку и повернул голову, чтобы встретить свое будущее.

За стволом сгоревшего дерева стоял человек. Крупный, коренастый, широкоплечий, хотя по лицу казалось, что он очень давно ничего не ел: глаза провалились, щеки впали. Нос широкий и плоский, как у боксера; длинные черные спутанные волосы до самых плеч, такая же черная борода, которую он не брил, наверное, уже месяца два. Темно-синяя футболка, серые штаны и черные кеды, не менее грязные, чем у самого Джефферсона, если еще не грязнее. Глазки на голодном лице темные и маленькие, как кусочки кремня. За спиной виден рюкзачок оливково-зеленого цвета, какие продаются в армейских магазинах.

Человек смотрел на него равнодушно, не мигая.

– Кто вы такой? – спросил Джефферсон и удивился: голос его теперь отличался от того звучного баритона, что нес благую весть членам общины хайроллеров, подхваченный и разнесенный сетью GHR по ста пятидесяти шести рынкам.

Хайроллеры, божьи дети. Как давно это было… Кажется, сто лет назад… Он стоит на подиуме, у него за спиной десяток экранов со световыми эффектами, в свете прожектора сияет его вдохновенная улыбка, руки вытянуты вперед, и благая весть, которую он им несет, звучит так, как может звучать только в устах такого умелого торговца, как он… «Я раскрыл секрет богатства, рвущий на клочки ветхий фондовый рынок, в зашифрованном виде он дан всем нам в тексте Библии…»

– Воуп, – сказал человек.