Граница

Тем временем мальчик сорвался с места и, жалобно скуля, попытался удрать в коридор. Джефферсона передернуло: отвратительнее звука он в жизни не слышал. Сознание его помрачилось, словно кто-то, пожалев его, щелкнул выключателем и свет погас, избавив его от этого зрелища.

Он понимал, что Воуп еще далеко не закончил.

Рука Воупа с колючками на конце неестественно вытянулась, из плеча выскользнул пятнистый чешуйчатый питон и метнулся вслед за мальчиком, да так быстро, что трудно было проследить; это копье вонзилось мальчику в спину, пронзило его насквозь и вышло спереди. Тот задрыгал ногами, тело его задергалось, Воуп оторвал его от пола, поднял и почти изящным движением, словно похваляясь своей силой, швырнул мальчишку в другую стену, на которой Джефферсон не мог не заметить изображение молящегося Иисуса. От удара иконка упала на пол, и пыльное стекло разлетелось на осколки.

Человек с разбитым лицом лежал на спине, из его безгубого и беззубого рта вырывались жалобные стоны.

Левая конечность Воупа втянулась обратно и снова превратилась в прежнюю фальшивую руку. Черная голова рептилии с металлическими зубами опять стала кулаком, и Воуп несколько раз разжал и сжал пальцы, как бы проверяя их гибкость.

За ней втянулась в плечо и правая. Шипастое орудие убийства преобразилось в инструмент, похожий на щипчики, все еще хранящие на себе пятна истинного тела горгонца. Концы щипчиков он сунул в рану на голове и попытался там что-то нащупать. При этом на лице Воупа не отразилось ни единой эмоции. Вынув из раны щипчики с зажатой в них сплюснутой пулей, Воуп с интересом стал ее разглядывать. Потом подошел к лежащему на полу вожаку. Маленькие глазки пришельца пристально посмотрели на него, как на какого-нибудь таракана, достойного лишь того, чтобы его раздавили.

С невероятной скоростью он взмахнул конечностью и с пистолетной, если не во много раз большей, скоростью послал эту пулю прямо в лоб лежащего. Тот содрогнулся и не подавал больше признаков жизни.

В какие-то несколько секунд правая конечность снова обрела нормальный человеческий вид. Воуп плюнул себе в ладонь и стал втирать слюну в рану от пули. Плевать пришлось несколько раз, в каждый заход делая с десяток круговых движений ладонью, а когда он закончил, от раны не осталось и следа, исключая разве что остатки горгоновой крови, струя которой протекла по шее и испачкала футболку.

– Теперь пошли дальше, – сказал Воуп Джефферсону Теннессийскому и Рэткоффу Ньюйоркскому, которые стояли, прилипнув к дальней стенке, словно хотели бы в нее вжаться сквозь обои и штукатурку. – И… нет, – обратился он лично к Джефферсону, с видом бывалого путешественника приводя в порядок свой рюкзак, – этот мальчик был… не тот.

Глава 15

А мальчик, о котором шла речь, ждал. Стоя на сторожевой башне вместе с Гэри Рузой, он наблюдал за дорогой, которая вела от города к разрушенному теперь Пантер-Риджу. Прошло уже восемь часов, а Дейв, Джоэл и Ханна все не возвращались. Желтые солнечные лучи уже начинали припекать. Воздух был как-то неестественно влажен и казался липким. Где-то далеко в низком сером небе громыхнул гром. Глаза Этана метнулись в ту сторону. «Нет, это просто гром, – подумал он. – В этом секторе в настоящее время врагов нет».

И вдруг он спохватился.

«Что такое?

Я ведь прежде так никогда не разговаривал, – мелькнула мысль. – И не думал такими словами. И с чего это вдруг я знаю, что это просто гром, а не взрывы?»

Но он знал об этом, просто знал, и все.

Вдруг на него нахлынуло воспоминание – или это ему когда-то приснилось? Волна оказалась столь мощная, что перехватило дыхание.

Он в классной комнате. Сквозь окна струятся лучи солнца, яркого солнца на чистом, безоблачном синем небе. Он сидит за своей партой. Впереди – рыжеволосая девочка. Как ее зовут… нет, имени ее он не помнит. Перед классом – учительский стол, за ним сидит человек в белой рубашке с темно-синим в золотую полоску галстуком-бабочкой. Зовут его…

«Думай, вспоминай».

Он худощав, с твердым подбородком, на носу очки в роговой оправе. Каштановая шевелюра с белой прядью спереди, словно там кто-то провел испачканным в муке пальцем. Как же его зовут? Нова… а дальше? Новак?

«Учитель естествознания».

Да-да, думал Этан, это учитель естествознания… а в какой же школе? И где была эта школа? Забыл… все забыл. Но на парте перед Этаном лежит анатомическая кукла, он приготовил ее для показа. Все органы раскрашены, нарисованы вены, – словом, все готово. Через несколько минут он встанет, пройдет к доске, покажет анатомическую куклу всему классу и станет вынимать органы один за другим и объяснять их функции, а потом снова ставить на место… так ли? Так ли все было на самом деле? Или это какой-то дурной сон, а на самом деле ничего этого не было? У доски пока стоит другой мальчик, отбрасывая тень в золотистых солнечных лучах, он в черной трикотажной футболке, на которой серебряными буквами что-то написано. Мальчик этот – латиноамериканец, у него длинные черные волосы и густые брови. А на футболке написано…

«Вспоминай… вспоминай… прошу тебя, вспомни…»