Граница безмолвия

У трапа судна «хирургессу» встретил корабельный фельдшер – рослый, худощавый мужичишко, который в любом провинциальном театре вполне мог бы играть Дон-Кихота, если бы только режиссеру удалось уговорить его избавиться от совершенно чуждых этому образу усов «а-ля Буденный». Он сразу же сообщил, что у помощника капитана судна два осколочно-пулевых ранения, причем осколок все еще сидит в бедре; и что операции пациент, скорее всего, не перенесет.

– Ну, это мы сейчас увидим, – решительно ответила Атаева, движением руки сметая его с дороги. – Марья Ниловна, – обратилась она к шедшей вслед за ней медсестре, готовьте раненого к операции.

– Он уже готов, – попытался заверить ее фельдшер.

– Это вам так кажется. Почему сами не оперировали?

– Господь с вами! – взмахнул руками фельдшер. – Я ведь не хирург. И вообще, я всего лишь фельдшер.

– А кто вам сказал, что на войне кого-то будет интересовать запись в вашем дипломе?

На своего «неподражаемого старшину» Рита Атаева оглянулась лишь в узком палубном проходе, прежде чем скрыться за дверью медпункта.

– Увы, лейтенант, нас с тобой война тоже касается.

– Это понятно.

Более часа Ордаш бродил по палубе, время от времени спускаясь на нижнюю палубу и посматривая на все еще закрытую для него дверь. В эти минуты в нем яростно бурлили два желания: чтобы операция оказалась успешной – пусть все знают, что Рита по-настоящему знающий, талантливый хирург; и чтобы между операцией и отлетом девушки у них появилось хотя бы полчаса «их» времени.

– И давно вы знакомы с это жрицей от медицины, лейтенант? – незаметно как-то подошел к Вадиму полковник Удальцов.

– С прошлого лета. В Архангельске познакомились, по существу, у трапа этого же судна. Мне нужно было уплывать на заставу, ей – улетать в Салехард, по месту назначения.

– И я так понимаю, что у вас это всерьез?

– Разве с такой женщиной может быть «невсерьез»?

Полковник многозначительно покряхтел, и Вадиму показалось, что он готов был заметить, что «невсерьез» может быть со всякими «жрицами», но предусмотрительно воздержался.

– У вас будет ровно час. В каюте все того же старшего помощника капитана, которого «хирургесса» твоя прооперирует, надеюсь, успешно. Пусть старпом расплачивается. С капитаном я уже договорился. Эй, краснофлотец, – подозвал он проходившего мимо моряка, – ко мне. Строевым и с песней.

– Палубный матрос Севрюков, – приблизился тот. – Кстати, судно у нас, товарищ полковник, торговое, гражданское.

– Не по уставу мыслишь, матрос. Нагло, а главное, не по уставу. Уже, считай, мобилизованное. Где каюта раненого помощника капитана знаешь?

– Так точно, товарищ полковник.

– Вот теперь по уставу. Когда хирург освободится, проведешь туда ее и товарища лейтенанта. И проследишь, чтобы в течение часа никто не тревожил. С капитаном договорено.

– Главное, чтобы старпома спасла, – мудро отреагировал на этот сорокалетний скиталец морей. – Толковый все-таки мужик.

В ту же минуту дверь медпункта открылась и в проходе появилась Рита.

– Ну, как думаете, жить он будет? – подался вслед за ней фельдшер.

– Обязан. Потеря крови – согласна, однако жизненно важные органы не задеты. Впрочем, жить или умирать – во все времена было вопросом не только физиологическим, но и философским. – Она извлекла из нагрудного кармашка портсигар, открыла, но, взглянув на Ордаша, словно бы устыдилась своего намерения закурить и положила портсигар на место. – Когда судно должно выйти в море? – спросила она полковника.

– Завтра.

– Предложите капитану еще на сутки задержаться. К тому времени раненый немного придет в себя. Качка, знаете ли. Да и судно, по-моему, подремонтировать надо, разве не так? – хитровато улыбнулась она.

– По уставу мыслите, товарищ лейтенант медицинской службы.

– У нас теперь только так, только по уставу, – вздохнула она. – Правильно говорю, мой неподражаемый старшина?

И Вадим вдруг заметил, что у глаз ее появились первые морщинки, которые пролегли по краешкам едва просматриваемых желтоватых кругов. «Видно, достается ей в этом госпитале, – с тревогой и душевной тоской подумал он. – Но это еще ничего. Только бы во фронтовой госпиталь не отправили».

– Что, устало выгляжу? – перехватила его взгляд Рита.

– Да нет, просто давно не видел, и вообще…

– Хватит врать. Сама вижу, что устало. И курить начала. Когда я прибыла в госпиталь, старенький, еще дореволюционный, старорежимный доктор в первый же день напророчил мне: «В хирургии, милая барышня, женщины очень быстро стервенеют-с. Попытайтесь хотя бы отстрочить этот процесс. Впрочем, стоит ли?». Так что ничего не поделаешь, стервенею-с, мой неподражаемый старшина.

– На судне еще трое легкораненых, – напомнил ей фельдшер. – Операция, как мне кажется, им не понадобится, но хотелось бы, чтобы вы взглянули. Особенно на старшего механика.