Граница безмолвия

– Но оно может вернуться, – заметил полковник, положив перед офицерами пачку «Казбека» и зажигалку и жестом предложив угощаться. Однако пограничники вежливо отказались. Они не курили, да и полковник тоже еще ни разу не закурил. – Если это произойдет и какое-то кочевое племя действительно объявится здесь, сразу же попытайтесь выяснить его настроение. Опыт войны в европейской части страны показывает, что с приближением фронта резко активизируются все некогда обиженные властью, всех мастей националисты, уголовники и прочие элементы. Поэтому максимум осторожности. На территорию заставы никого из вызывающих подозрение, а тем более вооруженных, не пропускать. Они могут подозревать, что численность гарнизона форта уменьшилась, но ни в коем случае не должны догадываться, что вы, лейтенант, остались в одиночестве. Словом, задача у вас одна: выжить самому и сохранить вверенное вам имущество. При этом вы всегда должны помнить: тем, кто ушел на фронт, во сто крат труднее.

– Есть выжить и сохранить, товарищ полковник.

Они выпили за нерушимость границ, за Красную армию и победу и, закусывая ломтиками конской колбасы и рыбными консервами, какое-то время молчали.

– Командир пехотинцев лейтенант Скворечников привез почту, – проговорил полковник, почувствовав, что молчание слишком затянулось. – Бойцам он раздаст её утром. Умышленно не торопил его, чтобы газетами и письмами не отвлекать парней от работы. Что касается вас, лейтенант Ордаш, то передаю привет от вашего отца.

– Моего отца?! – невольно вырвалось у Вадима.

– А что вас так удивило? Генерал-майор Радулин – это ведь ваш отец?

– Отчим, если уж оставаться точным.

– А вот сам генерал считает вас сыном, – назидательно молвил Удальцов. – Мы с ним вместе в Испании воевали и в академии учились. Если такой человек считает вас своим сыном, это надо ценить, лейтенант, а не открещиваться от него.

– Согласен, товарищ полковник. Просто мы не успели как следует познакомиться друг с другом. К тому же я не решался… Да и писать отсюда было невозможно. Кстати, я не знал, что он уже генерал.

– И командует теперь дивизией, прикрывающей границу где-то в районе Кольского полуострова. Там пока что относительно спокойно, однако есть опасение, что Финляндия может основательно втянуться в войну. На стороне Германии, естественно.

Полковник порылся в своей командирской сумке и добыл оттуда три письма. Два от матери и одно от генерала Радулина.

– С твоей матерью я тоже познакомился. Это она просила передать.

– Спасибо, товарищ полковник. Вопрос: генерал… то есть я хотел сказать «отец», он уже знает, что мне приказано оставаться здесь?

– Знает. Однако он в эту ситуацию не вмешивался. Считает, что ваше место на фронте, но понимает, что пограничник обязан находиться там, где приказано.

– А звание?

Полковник с таким удивлением взглянул на Вадима, словно не мог понять самой сути вопроса.

– Звание лейтенанта вам положено по всему вашему послужному списку. Правда, был человек, который позаботился о том, чтобы в штабе о вас не забыли, был. Но им оказался не генерал Радулин, который счел бы подобное покровительство неудобным.

– Знать его имя мне не положено?

– Почему же. Он сам разрешил назвать его. Это полковник, Герой Советского Союза Доротов. Помните такую фамилию?

– Полковник? Герой?.. – попытался припомнить Вадим.

– А если услышите «майор Доротов»?

– Черт возьми?! Так он уже и полковник, и Герой?! В свое время он очень хотел, чтобы я служил под его началом…

– Об это не надо, – резко предупредил Удальцов, зная, что дальше последует «… в разведке». – Когда понадобится, он свяжется с вами, лейтенант Ордаш. – И тотчас же поднялся. – Механикам судна необходимо еще несколько дополнительных часов для ремонта, поэтому выход на рассвете откладывается. Весь личный состав и вооружение должны находиться на борту к десяти ноль-ноль. Время отхода будет уточнено.

15

Хотя они уже попрощались, однако полковник тоже вышел из каюты, чтобы провести их до трапа.

Белые ночи давно кончились, и теперь на высоком антрацитовом небе холодно мерцали высокие, безучастные ко всему звезды. Ветер, прорывавшийся через створ бухты со стороны острова, был уже по-зимнему обжигающим, однако лейтенант знал, что еще с месяц своей бесснежной «лето-осени» Заполярье ему подарит. Как всякий южанин, зиму, особенно здешние морозы, он переносил с трудом. «Командованию, – подумал он, – стоило бы оставить на заставе кого-то из сибиряков, хотя бы того же ефрейтора Оленева, для которого зимовка посреди тундры – почти естественное состояние миропонимания». Но только он подумал об этом, как неожиданно у трапа появился встревоженный лейтенант Ласевич.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу капитану.

– Обращайтесь, – обронил Удальцов, стоя все еще с запрокинутой головой и любуясь спокойным мирным небом.

– Товарищ капитан, докладываю: из расположения заставы исчез ефрейтор Оленев.

– Что значит: «из расположения заставы исчез…»? – поначалу не придал значения этой настораживающей вести Загревский. – Очевидно, он где-то здесь, на судне.