Граница безмолвия

– Убедите себя, что вы никогда не слышали ни об этом плане, ни о «русской кампании». Отныне мы будем предоставлены самим себе, как пираты посреди океана, и со временем будем держать в страхе весь Северный морской путь. От берегов Норвегии до Аляски. А, как вам такой масштаб военного террора и диверсий?

– Но, судя по сводкам Верховного главнокомандования, которые кладет мне на стол радист базы…

Готтенберг мельком взглянул на поравнявшегося с ним лейтенанта СС и скептически повел подбородком. Невысокого роста, худощавый, с горячечно запавшими щеками, Фюрт мало походил на офицера диверсионной группы, однако по опыту оберштурмбаннфюрер знал, что иногда именно такие вот, худощавые, жилистые мужичонки в полярных условиях способны поражать своей выносливостью и живучестью. Судя по всему, комендант «Северного призрака» как раз к ним и принадлежал.

– Сводки командования, Фюрт, для того и существуют, чтобы окончательно деморализовать противника, – своим хрипловато-гортанным басом просветил его командир особой группы. – Противника, унтерштурмфюрер, а не ваше доблестное воинство.

Фюрт озадаченно помолчал. Коменданту «Северного призрака» приходилось слышать о фон Готтенберге, однако встречались они впервые, и ему еще только предстояло познать особенности характера этого человека. К тому же вчера, после приземления «Черной акулы», унтерштурмфюрер узнал, что отныне он будет находиться в непосредственном подчинении у этого «нордического барона», которому поручено командовать всеми северными континентальными базами, одну из которых еще только предстояло создавать в ближайшее время где-то за Полярным Уралом. Только ему, и никому другому. Этим обстоятельством Фюрт и хотел сейчас воспользоваться.

– Могу ли я подать рапорт о переводе меня на базу в Норвегию или в действующую армию?

– В действующую можете, – невозмутимо заверил его Готтенберг, даже не поинтересовавшись, чем вызвана просьба коменданта базы. – Но только зимой.

– Почему… только зимой?

– Исходя из стратегических соображений Верховного командования, – на ходу объяснил ему барон, не меняя выражения лица. – Если к тому времени наши войска окончательно увязнут в снегах по обочинам все той же Смоленской дороги, на которой погибельно увязали бесстрашные солдаты Старой гвардии Наполеона, мы сразу же перебросим вас в подмосковные снега. Как последний резерв все того же командования. Последний и, заметьте, совершенно бесполезный, Фюрт.

– Простите, господин оберштурмбаннфюрер, – попытался безболезненно проглотить эту издевку комендант, – но в мою задачу входило создание базы «Северный призрак» и взлетной полосы. Они созданы, приказ выполнен, а следовательно, мне не хотелось бы и впредь прозябать посреди этих гнилых болот.

– Еще одно упоминание о рапорте, и я пристрелю вас, Фюрт, – все с той же невозмутимостью обрисовал его перспективы нордический барон. – Перед строем. Данной мне властью и исключительно в воспитательных целях. – А пока комендант приходил в себя, поинтересовался, сколько под его командованием людей.

– Пятьдесят два, – мрачно ответил Фюрт. – Включая радиста, фельдшера и повара.

– Вот видите, еще и персонального повара…

– Просто повара, – нервно уточнил комендант, однако ухмылок сопровождавших их офицеров избежать уже не удалось.

– Если мне не померещилось, на базе каким-то образом оказалась женщина. Откуда и каким ветром её сюда занесло? Неужели тайком из Норвегии? – уже явно провоцировал коменданта «Северного призрака» барон.

– У нас на базе семь женщин, если уж быть точным.

– Почему не взвод?! – поползли вверх брови Готтенберга. – Где вы их прячете от глаз моих парней, Фюрт?

– Такого безумного желания у меня не возникало. Сегодня же со всеми познакомитесь.

– Я спросил, где вы содержите этих своих наложниц, – и голос Готтенберга стал жестким, как голос фельдфебеля на строевом плацу. – Надеюсь, не в одной казарме с солдатами?

– Они – в отдельной землянке, построенной между Чертовой горой и озером.

– Умилительно! Бордель на окраине местных Елисейских Полей. Претенденток подбирали, исходя из собственного вкуса? – демонстративно окинул он взглядом истощенную, явно не офицерскую, фигуру унтерштурмфюрера.

– Две из этих женщин – бывшие узницы лагеря, которые находились на вольном поселении; четыре – из семей сектантов, которые жили отшельниками недалеко от восточной окраины озера. Мужчины из этой секты помогали нам в строительстве. Затем мы все три рода этого странного племени ликвидировали, оставив только молодых, физически здоровых женщин.

– Наконец-то мы слышим голос истинного германца-воителя, господа, – оглянулся фон Готтенберг на свою свиту. – Продолжайте, Фюрт, продолжайте, не томите душу своими театральными паузами.

В потоке информации, которую Фюрт когда-то получил по поводу «нордического барона» фон Готтенберга, проскользнула и та, которая касалась его пристрастия к подначиванию и провоцированию товарищей. И которая в юности дважды приводила Гюнтера к дуэлям, неизвестно, правда, чем завершившимся. Теперь унтерштурмфюрер убедился, что молва об этом задире недалека от истины.