Граница леса

— Я с радостью посмотрю на твой двор, сиятельная принцесса Кайодиви, — отозвалась я. — Это огромная честь для скромной путницы.

Она довольно кивнула и хлопнула в ладоши. Потом протянула руку и показала мне, что ширма не сплошная, а состоит из натянутых бумажных полос, которые можно раздвинуть, чтобы разглядеть творящееся в зале. Я последовала её примеру. Только сейчас я заметила, что, кроме служанок и нас с принцессой, в зале не было ни одной женщины. Только мужчины, сидящие по обе стороны от ведущей к трону дорожке — по пять с каждой стороны. Где-то заиграла негромкая музыка. Мужчины уткнулись лицами в руки и замерли. Двери распахнулись и в зал вошли… нет, вплыли, одна за другой десять женщин. Каждая из них закрывала лицо и каждая подходила к трону и приветствовала принцессу так же, как перед этим я. Принцесса представляла меня, служанки на мгновение отодвигали ширму и ставили обратно, после чего дамы отползали каждая на своё место по обе стороны дороги к трону. Мужчины продолжали сидеть, уткнувшись в сложенные на полу руки, дожидаясь, пока служанки вынесут и расставят ширмы.

Но вот все дамы были представлены и принцесса снова хлопнула в ладоши. Музыка стихла, мужчины сели прямо.

Служанки вынесли по две небольшие чашечки с уже знакомыми на вид протёртыми блюдами. Мою долю поставили на столик передо мной, а перед принцессой её служанка замерла, с почтительным видом протягивая кушанья.

Кайодиви взяла чашечку в правую руку изящным движением и приглашающе посмотрела на меня. Я повторила её жест, тогда служанки вручили нам по лопаточке. Судя по тому, как меня сверлила взглядом принцесса, она давала мне негласный урок этикета, поэтому я старательно копировала каждый жест. И вдруг меня осенило, почему проводник смотрел на меня с таким неодобрением. По имперским обычаям правая рука предназначена для работы, а еда — это удовольствие, поэтому лопаточку надо было держать левой рукой. Это если не считать того, что принцесса держала локти на весу, выше рта, так, что рукава стекали до самых кистей, не обнажая руки. Кайодиви отдала чашечку служанке, оставив немного еды на дне. Я повторила её движение и принцесса опять мне кивнула.

Нам принесли чашечки с водой и мы омыли руки, после чего принцесса снова хлопнула в ладоши.

Дверь открылась и в комнату вошла просто одетая женщина, держащая за руки двоих детей в распашных курточках.

— Ты позволишь показать тебе моих уродцев? — повернулась ко мне принцесса.

— Для меня будет огромным счастьем поприветствовать твоих высокородных детей, — после недолгой заминки сообразила я.

Тем временем нянька отпустила детей, все присутствующие уткнулись в руки — и вовремя. Дети бросились обнимать мать и сшибли при этом и её, и мою ширмы.

— Акитиви и Коудиви, — представила мне детей принцесса. Лицо её сияло настоящей гордостью и я рассыпалась в комплиментах красоте, воспитанности и уму детей.

На этом представление не закончилось.

Откуда-то позади трона послышались шаги. Служанки поспешно поставили мою ширму на место, нянька, пятясь, вышла из зала.

— Харутерчи-тиви, — коротко сказала принцесса, ничего не добавляя, как будто вошедший мужчина в скромном далматике из шёлка-сырца был ещё одним её ребёнком. Мужчина опустился перед троном и отвесил приветственный поклон, но не принцессе, а мне.

— Я рад приветствовать высокородную гостью, — сказал принц глубоким, но несколько грубоватым голосом. — Моя уродина давно ждала твоего визита.

С этими словами Харутерчи-тиви легко поднял на плечи обоих детей и ушёл туда, откуда явился. Я осталась сидеть с открытым ртом. «Моя уродина» — так по имперскому этикету, который предполагает самоуничижение перед гостями, называют жену. Но принцесса не назвала его титула, и, потом, его имя… До меня, наконец, дошло. Харутерчи-тиви был простолюдином, но одновременно мужем Кайодиви.

— Я вышла замуж до того, как открылось, что милость Неба вернулась в нашу семью, — пояснила принцесса так, как будто это всё объясняло.

Она хлопнула в ладоши и её ширму поставили на место. Заиграла негромкая музыка, мужчины один за другим поползли, пятясь, к выходу.

— Ты устала, — негромко произнесла Кайодиви. — Тебя отведут в покои и ты сможешь отдохнуть. А вечером я приду к тебе пошептаться.

Она лукаво подмигнула.

Когда сначала придворные дамы, а потом принцесса покинули зал, за мной пришла Чаедин и отвела меня в предоставленную мне комнату.

— Это женское крыло, госпожа, — негромко проговорила служанка. — Здесь ты можешь ходить с открытым лицом.

Она села на пол возле двери, которая не распахивалась, а откатывалась в сторону, и отодвинула её.

— Твоя женщина от тебя через стену, госпожа, — объявила Чаедин. — Желаешь ли ты, чтобы она согревала тебе постель?

— Чтобы она?.. — поперхнулась я. — Нет уж, спасибо!

— Позвать тебе мальчика? — деловито осведомилась служанка. — Девочку? Кошку? Собаку?

Наконец я сообразила, о чём она говорит. В империи знатные дамы клали в постель живые грелки и в этом не было ничего неприличного.