Граница леса

Лунными чтениями в империи звали церемонии поэтических импровизаций, во время которых распивали ша'ари и подогретое вино.

Слуги принесли и расставили ширмы, накрыли столик и разбежались.

— Хозяйкой этого вечера будешь ты, — улыбнулась Кайодиви.

— Но я не…

— О, сестра моя Элесит-дари, я уверена, наши гости не заметят небольшой неловкости.

Принцесса хлопнула в ладоши и слуги поставили перед нами ширмы. Кайодиви подняла рукав и сделала мне знак тоже закрыть лицо. В зал вошли мужчины. Харутерчи-тиви сел рядом со своей женой так, чтобы видеть её и моих спутников, но не меня. Орденцев усадили так, чтобы они видели друг друга, меня и Харутерчи-тиви, но не принцессу. Кайодиви довольно улыбалась.

— Вы только недавно в нашей стране, — мягко сказала она, — поэтому я расскажу вам о красоте сегодняшней церемонии.

Орденцы переглянулись и пожали плечами.

— Она хочет сказать, что объяснит нам правила, — перевела я с имперского придворного на язык королевства.

— Спасибо, сестра моя Элесит-дари. Мы чувствуем дыхание весны… откройте свои сердца и позвольте весне просветить ваш разум.

— Она говорит о том, что каждый из нас должен сочинить стихи, посвящённые весне, — пояснила я.

— Она не рехнулась? — шёпотом спросил Тевер. Я поперхнулась.

— Сестра моя Элесит-дари одарит нас свежим ша'ари.

— Ты очень добра ко мне, сестра моя Кайодари, — отозвалась я, разливая горячий невкусный напиток так, как это недавно делала принцесса.

Кайодиви улыбнулась, отпила из чашечки и произнесла:

— Зима проходит

И я боюсь загрустить.

Всего не вернёшь2.

На имперском эти стихи звучали невыразимо изящно, которую им не мог придать грубый язык нашего королевства.

— Теперь ты, Харугёри, — попросила принцесса.

В огромных лапах кузнеца чашечка казалось яичной скорлупкой.

— Ох…

Ты не грусти,

Я с тобой

Зимой и летом.

Принцесса чуть заметно поморщилась.

— Сестра моя Элесит-дари?..

Я напряжённо думала.

— Весне поспешить

Радости солнечных дней

Приносит она.

Принцесса соблаговолила слегка улыбнуться.

— Ну, а ты, Тевер-терчи, что скажешь?

— Не силён я в стихах, принцесса, — пробурчал огненный маг.

— Это очень грустно, — покачала головой Кайодиви. — Что же… тогда испей штрафную чашу.

Она хлопнула в ладоши и к столу подскочил слуга со странным, пузатым и длинноносым кувшином. Из носика поднимался пар. Второй слуга поднёс грубую чашку с блестящими толстыми стенками. Я осторожно взяла кувшин и, чуть не пролив вино на свой наряд, наполнила чашу.

Тевер покосился на меня, пожал плечами, взял чашу и осторожно пригубил. Тут же сморщился.

— Оно ещё и перченное! — громко прошептал он.

— Это штрафная чаша, — мягко произнесла принцесса. — Может быть, твой друг, Ватр-терчи нас порадует?

Брат Ватр выставил перед собой ладони и замотал головой. Кайодиви тонко улыбнулась. Я со вздохом наполнила вторую чашу и брат Ватр осушил её с таким видом, как будто ему поднесли уксуса. Слуга унёс и кувшин, и винные чаши.

— Что ж… — почти пропела Кайодиви.

Когда я смотрю

На луну над поляной

Мыслями я вся

В мечтаниях о моём

Господине прекрасном.

Её муж откашлялся и произнёс:

— Нет доли достойней

Чем сон у ручья

Поёт он, бежит

Нет господина ему

Нет и законов.

Я задумалась. Они поменяли и форму, и тему стихотворения. Надо было что-то отвечать — и побыстрее.

— Солнца рассветы

Радость несут

людям, что

Встретив, торопят

Времени бег и хотят

Много работая, жить.

Вышло не так хорошо, но принцесса мне милостиво улыбнулась.

— Ты следуешь новым течениям, сестра моя Элесит-дари, это прекрасно. А что скажет Тевер-терчи?

— Я не силён в поэзии, принцесса, — буркнул маг.

Кайодиви хлопнула в ладоши и мне снова принесли кувшин. Я наполнила чашу и протянула её брату Теверу. Тот решительно отхлебнул — и чуть не выронил чашу из рук.

— Тут ещё больше перца! — взревел маг.

— Это штрафная чаша, — напомнила принцесса. — А ты что нам скажешь, Ватр-терчи?

— Наша поэзия отличается от вашей, принцесса, — нашёлся маг.

— Тем ценнее будет её услышать, Ватр-терчи.

Маг принял из моих рук чашечку с ша'ари, отхлебнул и с выражением проговорил на языке нашего королевства:

— Серебром сверкает небо.

Серебристое вино.

Серебристые качели

И серебряное дно.

(Не у гроба

у телеги)

Серебристые деньки.

И в серебряные двери

Месяц просится пройти3.

— Как… неожиданно, — подняла брови Кайодиви. Тевер смотрел на товарища с большим неодобрением. Лицо его было красным, а вид — весьма недовольным. — Что ж…

Грозный огонь, о,

прошу, не грозись

сжигать

Птичку на ветке.

Её муж отозвался:

— Пламя огня и

Железа металл

Ждём как гостей.

Мне снова пришлось соображать и вышло ещё хуже:

— Радость встречаться

Друзьям будет полезна.

Открыты сердца.

Принцесса слегка поморщилась и произнесла:

— Мы ждём твоих огненных слов, Тевер-терчи. Штрафная чаща слишком горчит на третьем круге.

Мага как будто перекосило. Не надо было знать придворный язык, чтобы понять намёк. Тевер принял чашечку с ша'ари, встал на ноги и, поднимая её как заздравный кубок, раздельно произнёс на нашем языке: