Граница. Выпуск 3

— Девочка смелая, честная, — басит Курт, — но порядка в ее головке не хватает. В идейном отношении еще э… не вполне созрела.

Он опять впал в профессорский тон.

— Да, да, еще зеленая, — сетует Мицци Шмаль. — Вы простите ее, простите, товарищ! Знаете, она симпатизирует этому бельгийцу, более чем симпатизирует.

Они вместе учились в Бонне, в университете. Связались с ультралевыми. Публика оголтелая — немедленно на баррикады под лозунгами Мао! Кло потом образумилась…

— А он? — спросил майор.

О бельгийце они не могли сказать ничего определенного, — ни Мицци, ни Курт.

Здесь, в вагоне, бельгиец не вступал в политические споры. Рассказывал ли он о себе? Да, очень немного.

— Говорит, что прошел все стадии молодежного протеста, — улыбается Мицци. — Теперь подводит итоги, находится на перепутье. В стадии переоценок. О, товарищ, таких и у нас много…

— Он был на последнем слете, — вставил Курт. — Многие выступления ему понравились. Встретил Кло, решил ехать за делегацией дальше, в Россию. Кло говорит, хотел сесть в наш вагон, но не было мест.

— Они на слете встретились?

— Да.

«Мало ли случайных встреч. Везде они бывают — на улице, на слете… Решил ехать сюда. Ищет свой путь… Что ж, весьма правдоподобно. Они не виделись года полтора. Он обрадовался. Такая неожиданная встреча! Жалел, что не нашлось места в пятом вагоне, поближе к ней. Да, сезон отпусков, тесно, — думает Калистратов. — Места заказывают заранее».

— Должна засвидетельствовать — он внимателен к Кло. Вообще, молодые люди не отличаются хорошими манерами, а этот бельгиец…

Майор поблагодарил, встал.

В проходе, расставив ноги, покачиваясь, стоял Белоусов, поблескивал очками, круглой лысинкой.

— Вы вечно спешите. Куда спешить, поезд идет достаточно быстро.

Калистратов не оценил шутки, и Белоусов, нехотя посторонившись, внятно произнес:

— Мелкая разновидность, я вижу, не дает вам покоя.

— Представьте, да, — кивнул майор.

В тамбуре он жадно вдохнул застоявшийся холодок, передумал, повернул назад и постучал к проводнику.

— Не спите, Иван Фирсович? Дайте-ка мне взглянуть на проездные документы.

Минут десять Калистратов перебирал розовые, серые книжечки, — испещренные цифрами и штампами международные билеты.

* * *

За две недели до этих событий на берегу Рейна, у ворот парка, скрывающего богатый особняк, остановилась малолитражка, окрашенная в малоприметный мышиный цвет.

Эгон Зидлер — лазутчик низкого пошиба — явился доложить своему шефу о выполненном поручении.

За воротами, в глубине аллеи, виднелось трехэтажное строение на фундаменте из древних камней, извлеченных из каких-то руин, узкие окна под нависшим пологом плюща, остроконечные башенки, — словом, модное ныне подражание старине, готическим образцам.

Проводив делегацию, Зидлер включил мотор своей малолитражки, дожидавшейся у вокзала, и двадцать минут спустя припарковал ее на площади курортного городка. Затем он, тяжело дыша, двинулся по тропе вверх.

Когда-то здесь отдыхали члены королевской фамилии, чем городок до сих пор гордится. Несмотря на то что купанья прекратились, его отели, кафе, пансионы успешно привлекают постояльцев. По субботам и воскресеньям над Рейном гремит музыка. Бородатые юноши, променявшие танцы на дискуссии о смысле жизни, о судьбах прогресса, пожимают плечами, видя, как и дедушки и бабушки отплясывают вальс и допотопную кадриль.

До замка «невидимого миллионера» музыка едва доносится. Железные ворота под ветвями раскидистых деревьев почти всегда наглухо заперты.

Для Зидлера ворота открылись. Его провели в кабинет, оборудованный в угловой башне.

Зидлер, разумеется, слишком ничтожная фигура, чтобы беспокоить ради него самого хозяина замка. У «невидимого миллионера» имеются другие резиденции как в Федеративной республике, так и за границей. Аудиенция у него — событие вообще редкое. Отсюда и кличка, или, можно сказать, кличка-упрек, жалоба журналистов, которым никак не удается вырвать у миллионера интервью.

Настоящее его имя — Леонгард Вильц. Имя, фигурирующее на холодильниках, на стиральных машинах, на электрических утюгах, фенах, тостерах, каминах, обогревателях. Красивая, белоснежная аппаратура обтекаемых форм — залог чистоты, комфорта, как утверждает реклама. Вильц не терпит пестроты, он любит белый цвет. Белизна изделий Вильца — символ честности фирмы, говорит реклама. Символ здоровой семьи, истинно рейнского, католического домашнего уюта.

Никто не видел Вильца на собрании какой-либо религиозной организации или на политическом митинге. Выступают, произносят речи его деньги. Деньги Вильца заносятся в приход разными партиями, группами, обществами, братствами, которые мечтают о новом фюрере, о новых походах.

Кормится от щедрот Вильца и Зидлер.

Докладывая своему шефу — одному из сотрудников тайного бюро Вильца, — Зидлер сообщил, что делегация выехала на Восток в полном составе.

Шеф переспросил филера, хорошо ли он разглядел Клотильду Пренцлау, не ошибся ли. Мало ли какие возникают помехи перед отъездом. Болезнь, автомобильная авария…

Услышав подтверждение, шеф сказал:

— Это самое важное для нас.