Границы души

Александр Яшин Границы души

Составители:

Яшина З. К., Яшина Н. А.

В сборник вошли стихи, строфы, лирические записи и поэмы, найденные в дневниках поэта и составленные в книгу.

© Издательство «Современник», 1982 г.

СТИХИ ИЗ ДНЕВНИКОВ

Белый стих

Я вновь почувствовал, что я в плену

все той же властной, безрассудной силы,

воспетой в тысячах поэм,

с которой

я был знаком не раз в былые дни,

которую по простоте душевной

и, верно, по доверчивости к людям

я именем красивым называл.

Она кидалась кровью мне в лицо,

гнала искать нехоженые тропы

и там, наедине, рыдать и петь.

И я, измученный и окрыленный ею,

приниженный и обоготворенный,

о смерти думал,

но и жить хотел.

Теперь, заметив по смятенью сердца

приход напасти старой,

удрученный,

я забиваюсь в угол и молчу

и, как бывало, божеством ее

не называю,

не рифмую с «кровью».

1937

«Я уезжаю. Ты тоскуешь…»

Я уезжаю.

Ты тоскуешь,

С душой своей наедине,

Клянешь погоду городскую

И рвешься, тянешься ко мне.

Вернусь — и все идет как было:

Обузу старую несем,

Все — пригляделось.

Все — постыло.

Обоим надоело всё.

И я уверился:

Милее

Скитаться в дальней стороне.

Затем что лишь тогда жалеешь

И даже плачешь обо мне.

1939

Сосна

Под палящим солнцем

У излучинки

Лугового ручейка

Одна

Длинные иголки, словно лучики.

Над землей раскинула сосна.

Полыхать хотела густокронная

И светить, как солнце в ясный день.

Но хвоя на ней была зеленая —

Не светилась,

А бросала тень.

И стоит грустна, как изваяние…

А находят люди у нее

Солнцу недоступное сияние

И тепло особое.

Свое.

1939

«Лось вышел на дорогу…»

Лось вышел на дорогу.

Никогда

Он не бывал еще на поле боя…

Все было издавна свое, родное:

Кочкастый мох, черничник и вода.

А не было ему нигде покоя.

Недоуменно поглядев вокруг,

Он приподнял копыто и послушал.

Прислушался, переступил…

И вдруг

Волной по телу пробежал испуг,

И лось прижал растрепанные уши.

Как будто сосны падали в бору,

Ломались с треском жидкие верхушки,

Рвались снаряды, надрывались пушки,

Вился воронкой ветер на юру.

Шел бурелом по лиственной опушке…

Немецкий хохот раздался в кустах,

И лось метнулся, яростный и дикий, —

Ему знакомы были рысьи вскрики.

Вгоняющие все живое в страх.

Метнулся лось по зарослям черники

И, словно напоровшись на штыки,

Упал с размаху, выдыхая воздух, —

Колючей проволоки завитки

Ему содрали кожу со щеки

И разорвали розовые ноздри.

Спираль в шипах, как будто на суку,

Повисла на широкой ветке рога.

С ногами спутанными, он с отрога

Скользнул по мху и камням на боку.

Осатанев,

В себя не приходя,

Он вновь вскочил

И, не считаясь с болью,

Шагнул вперед к зеленому заполью…

Но проволока, путь загородя,

Ощерившись, вся в шильях и гвоздях,

Задергалась вокруг, как сеть на кольях.

Я это видел.

Сердце облилось

Горячей кровью.

С горечью душевной

Следил я, как сраженье началось.

Как бился лось,

Как утомился лось

И замер, несмирившийся и гневный.

Как он потом зализывал бока,

И круп, и грудь, окрашенные кровью.

Как объявилось в действиях быка

Беспомощное что-то вдруг, коровье…

1942

«Отчаянное было дело…»

Отчаянное было дело —

В штыки рванулись моряки,

«Ура» взметнулось, загремело.

Все небо искрилось, горело

И рассыпалось на куски.

Немало всяких карнавалов

Я повидал за жизнь свою —

Нигде так небо не играло,

Нигде так много не бывало

Цветных огней, как в том бою.

Строчили в поле пулеметы,

Стальные плавились стволы.

Но не сдержать морской пехоты —

Что минометы, доты, дзоты! —

Пошли балтийские орлы.

Четыре пункта населенных

За эту ночь оставил враг.

Таких лихих, ожесточенных

Еще не знал он контратак.

Поутру, с солнечным восходом,

С просветом в соснах, в облаках,

Бойцы увидели подходы

К заливу, к милым синим водам…

И кровь на листьях и руках.

Так много вдруг открылось взглядам

Простора, солнца, тишины,

Так был игрив разлет волны

И берегов тепла громада,

Что показалось вдруг: видны

Вдали ограды Ленинграда.

1942

В госпитале

От видений глаз не отвести —

Обдают меня горячим светом…

Ты должна сейчас ко мне войти,

Задержаться не могла в пути,

Чувствую тебя:

Ты близко где-то.

Разве поезд может опоздать,

Если ты торопишься?!

Не может.

Как меня ты будешь называть —

«Чудищем»? «медведем» ли опять?

Целый год с тобой в разлуке прожит.

Видишь, раны зажили мои,

Как у витязя из русских сказок.

Поднимусь — опять пойду в бои.

Дай мне руки теплые твои,

Не пугайся белизны повязок.

1943

«Мне надо так глядеть вперед…»

Мне надо так глядеть вперед,

Чтоб горы тьмой не застилались,

Чтоб рябь в глазах от тьмы забот

И шум в ушах не замечались.

Чтоб никогда средь бурь и вьюг

Мне не утратить дара слышать

И сердца собственного стук,

И — как в бору деревья дышат.

Мне надо все преодолеть,

Чтоб песня впредь не затихала,

Не замирала б жизнь, а смерть

Чтобы моим бессмертьем стала.

1944

«Только дождь да ветер за оградою…»

Только дождь да ветер за оградою,

Стонет лес, и листья опадают.

Зори над землей меня не радуют,

Золота в садах не замечаю.

Боль в душе тупая, деревянная,

Вспышки гнева — приступы падучей.

Ревность!

Провались ты, окаянная,