Границы памяти

Трещину заделали сразу после неудачного перехода, но Кайрил попросил вернуть, как было. Эйры распорядились, чтобы архитекторы, чинившие Портал, воспроизвели ту самую трещину. Это оказалось непросто. Несколько недель ушло только на то, чтобы восстановить рисунок трещины. Ещё неделю архитекторы решали, как именно ударить по Порталу, чтобы трещина повторилась ровно в том же месте, что и пять столетий назад. Скатывать шар во второй раз было бессмысленно — он бы ни за что не угодил в то же место под тем же углом. Поэтому решили бить кувалдой. Важно было точно подобрать направление удара. Несколько раз главный архитектор отрепетировал на другом куске камня. Наконец, когда архитектор уже собрался ударить кувалдой по Порталу, Камматы воспротивились и запретили портить историческое сооружение.

— Поймите, — пытался объяснить Кайрил, — нужно точно воспроизвести те условия. Речь идёт об открытии новых параллельных миров!

— Что если мы нарочно сузим коридор? Это риск, но это позволит нам добиться того же эффекта, — предложил эйр Жук — самый молодой, однако и самый опытный из эйров Райяра.

Кайрил согласился. Более того, он вызвался добровольцем.

— Можно ли привязать меня верёвкой? — поинтересовался он.

— Ни в коем случае! — запротестовал эйр Жук. — Это вызовет пространственную аномалию. Тебя самого обмотает вокруг верёвки.

— А что если эйры Райяра отправят через Портал свои тонкие тела?

— Не получится, — сказала эйр Вишня — прекрасная девушка в лёгкой красной тунике. — При переходе границы миров, тонкое тело теряет воспоминания об увиденном. Остаются только впечатления.

— Я говорю о переходе тонкого тела через Портал, — настаивал Кайрил. — Что если Тоннель позволит обойти барьер памяти?

— Не получится, — покачала головой Вишня. — Так уже пробовали множество раз.

— Аватар! — осенило Жука. — Что если мы пошлём аватар?

В этом имелся смысл. Если аватар погибнет при переходе, у тонкого тела будет возможность быстро вернуться обратно по Тоннелю. Остальные эйры согласились.

Десятки молодых, крепких и выносливых молодых людей из Райяра вызвались добровольцами. Каждому хотелось увидеть параллельный мир, пусть и ценой жизни.

Эксперимент продолжался четыре месяца, ведь, сколько бы ни было добровольцев, количество эйров оставалось ограниченным. Целый день тратился на исследование только одной скорости. Потом Портал «остывал». На следующий день скорость немного увеличивали, и так до тех пор, пока не дошли до предельной скорости, какую Портал вообще мог выдержать.

Из тридцати добровольцев выжил один. Он попал в пустыню, но смог благополучно вернуться. Благодаря ему, выяснилось, что есть, по крайней мере, ещё один мир. Это был тот самый мир, в котором уже год как вели собственную жизнь тридцать шесть воинов из тех, что пропали при переходе через Портал, и кого считали погибшими.

4

Фред закончил читать только к позднему вечеру. Перед сном, в надежде, что увидит всё это во сне, он попытался вообразить обугленную деревню, жизнь в палатках среди многочисленных братьев и сестёр, общину, дом родителей, уход из дома и древний Симмаратан. Но вместо этого в голову настырно лезли образы психиатрической лечебницы в Торонто, острых игл, которыми его кололи, простыней, которыми привязывали к койке. Только серость, только люди в белых халатах и постоянный отвратительный запах. Фред даже помнил, откуда был этот запах — «аромат» кислого супа, которым сосед по палате кидался в стены, думая, что его хотят отравить. Санитарки долго отмывали стены от остатков супа, но тот намертво въедался в обои.

Наутро Фред чувствовал себя отвратительно. Проспав слишком долго, он еле заставил себя встать. Позавтракав, направился в библиотеку. Следующие два дня он ходил туда как на работу. Пока для хозяев резиденции дни пролетали как миг, для Фреда они тянулись вечность. Жизнь теперь наполняло смыслом только одно занятие — чтение.

Всё то время, которое Фред не проводил в библиотеке, он пилотировал иммерти. Занятиям с Фаинхом он уделял по четыре часа в день. Иногда пилот и ученик ругались, иногда шутили и смеялись. Фред выкладывался по полной. Когда он выбирался на лужайку после каждого полёта, он готов был целовать траву. Кружилась голова. Ноги заплетались. И всё же, Фред был доволен. Его искусство владения ветром оттачивалось день ото дня, час от часа.

Эйры приняли Фреда, Мэя и Фаинха только на седьмой день. Это происходило в зале для приёмов, куда паломники не могли попасть по собственной воле. Хозяева резиденции сидели за длинным каменным столом, а за их спинами простирался вид на океан за прозрачной стеной. В центре зала было несколько рядов низеньких лавок, на которые было предложено сесть гостям. Фред, из чувства гордости, поначалу не хотел садиться, пока Мэй с силой не дёрнул его за рукав, тем самым намекая, что перед эйрами рисоваться никак нельзя. Фаинх разлёгся на последней лавке, ожидая своей очереди — он знал, что, хотя всех троих и пригласили вместе, слушать будут по одну, а значит, можно не торопиться.