Гравировщик и Рита

— Ну вот, и вы туда же! Нечего валить на кризис собственную безалаберность. У вас глобальный кризис, а у меня голова болит… Подайте, пожалуйста, графин.

Шаров пододвинул к нему графин с водой. Пулатов вытащил клетчатый платок и, наклонив графин, намочил его, а потом приложил к высокому, покатому лбу.

— Вы знаете, что нас посетил сам господин Косарь? — с чувством глубокого уважения произнес «наездник» фамилию главного хозяина — владельца сети магазинов, кафе и ресторанов. — Так вот, он тоже обратил внимание, что ваша кабинка пуста.

Шаров промолчал, ибо что тут скажешь.

— Смотрите, а то мы другого гравировщика подыщем, — продолжал стращать директор. — Наши потенциальные покупатели, на ту сторону улицы бегут, в супермаркет «Подарки даром».

Затренькал телефон. Роман Федорович снял трубку, а правой продолжал держать платок.

— Да-да, записываю, — он поискал взглядом ручку. — Придержите платок.

Шаров молча сидел в ожидании дальнейшей экзекуции.

— Что ж вы не реагируете на мою просьбу? — отдалив от себя трубку, обиженно спросил Пулатов. — Вам трудно подержать?

«А, так это он мне», — понял Глеб и, вытянув руку, придержал мокрый платок у лба директора. Ему пришлось привстать с насиженного место и согнуться буквой «С». Пулатов освободившейся рукой пододвинул к себе ежедневник и что-то записал.

Положив трубку, забрал платок и возвел глаза кверху, словно пытаясь определиться в своих ощущениях.

— А ведь легче стало, — с удивлением проговорил он. — Благодарю вас!

— Не стоит благодарностей, — вежливо отозвался Шаров.

Директор проницательно посмотрел на него.

— А ведь я догадываюсь о настоящей причине вашего охлаждения к работе, — более мягко объявил он.

Глеб молчал, почти предугадывая, что последует дальше.

— Шерше ля фам? — игриво спросил директор.

«Ну вот, и патрон по-французски заговорил».

— Я понимаю, вы достигли половозрелого возраста, и для вас это сейчас проблема номер один. Но можно ведь как-то… утрясти вопрос. Хотите я вам окажу помощь? — Пулатов заметно ожил, глаза у него озорно заблестели. — Я могу переговорить с Катей, Светой или Лолитой с верхнего этажа. Кстати, я подозреваю, что Лолита накинула себе пару лет, и на самом деле ей всего четырнадцать…

«Вот и директор туда же — в сводники», — стараясь не морщиться, подумал Шаров.

— Спасибо, Роман Федорович, но со своими проблемами я разберусь как-нибудь сам.

— Так живее разбирайтесь, — проворчал Пулатов. — Не забудьте, что через месяц заканчивается ваш договор об аренде помещения? Вы желаете его продлить?

— Да, конечно.

— Ладно, идите, — Пулатов прикрыл веки. — И не забывайте время от времени наведываться ко мне.

«Для чего? — выходя, спросил себя Шаров. — Платок на лбу подержать?»

14. Риту поставили на кон

После его болезни Рита, словно исполнив долг врачующей, длительное время не появлялась. Правда, один раз позвонила и скороговоркой сообщила, что очень-очень благодарна, но за что — объяснять не стала.

— Это не телефонный разговор, Глеб Константиныч. Только при личной встрече!

Опять загадка, которую он так и не разгадал и стал дожидаться «личной встречи». Рита явилась и первым делом спросила о самочувствии. Так спрашивают, когда хотят преподнести дурную весть. Еще, бывает, советуют: «Вы стоите? Так лучше сядьте!» Сама-то она сияла, но через радость пробивалось смущение.

— Ну, Глеб Константиныч, можете расслабиться. Вам больше не надо мучиться с дурной и взбалмошной Ритой… Большое вам спасибо! По вашей наводке я познакомилась с замечательным человеком!

Сам факт, что она в очередной раз с кем-то познакомилась, для Шарова не стал уж столь неожиданным. Ведь встречаясь с ним, Рита продолжала находиться в поиске. И все-таки удивила.

— По моей наводке? — спросил он.

— Да. Вы ж мне дали билет в театр, — оживленно поведала она. — Села я на свое место в первом ряду, с самого боку, что мне, кстати, ужасно не понравилось. И вдруг на подставленный с краю стул, вообще без номера, подсел странно одетый юноша… ну, не юноша, молодой мужчина. В каком-то старомодном лапсердаке, чуб торчком, бакенбарды. Сразу комплимент отвесил и руку схватил — поцеловать. Я, правда, отдернула, а он мне шепотком на самое ухо: «Сударыня, не сердитесь, я в роль вхожу»… И знаете, что дальше?

— И что же?

— А, это ты, брат Чичиков!!! — вскричал он на весь зал и выбежал на сцену. Оказывается, артист. Потом, в антракте, опять ко мне подошел. Мы с ним долго беседовали.

— Так погоди… — оторопел Шаров. — А при чем тут Чичиков?

— По Гоголю же пьеса. Современная интерпретация. Этот Чичиков — типа Мефистофеля, знаете такого?.. Разница лишь в том, что немец живые души скупал, а наш, отечественный, не брезговал трупами. И все подешевле старался приобрести. А этот, который ко мне подсел, знаете кто?

— И кто же он?

— Подполковник Ноздрев. Он и разоблачил подлеца Чичикова, который к тому же оказался агентом иностранной державы и тайным пособником диктатора Наполеона.

— Вот так номер, — ошеломленно пробормотал Шаров. — Но у Гоголя Ноздрев же не подполковник, а кажется… отставной поручик. Его повысили в звании?