Гражданин Города Солнца. Повесть о Томмазо Кампанелле

Узник Кастель Нуово брат Томмазо, прозываемый Кампанеллой, всего этого знать не мог. Он только чувствовал, что стремительные и довольно бестолковые допросы в калабрийских тюрьмах, где в каждой следующей то продолжали следствие, начатое в предыдущей, то принимались дознаваться обо всем с самого начала, сменились непонятной проволочкой. Первое, что приходило на ум: его хотят измотать, ищут новых свидетелей, готовят лжесвидетелей, списываются со всеми монастырями, где он когда-либо жил, запрашивают о нем канцелярии провинциалов и генерала доминиканского ордена, нунциатуры разных городов, инквизиторов и цензоров, занимавшихся в прошлом его деяниями и сочинениями. Тогда на допросе перед судьями будет лежать не несколько исписанных листов бумаги, а целый том — вся его жизнь, записанная теми, кто тайно за ним следил, тайно о нем осведомлялся. Надо быть готовым ко всему! Первый допрос все покажет. Надо собраться с силами. Укрепить мужество товарищей по делу, братьев по судьбе. А для того связаться с ними. Если их всех что-нибудь спасет, то только неколебимая стойкость.

Утро в Кастель Нуово начинали горластые петухи. Их клич, напоминавший деревенское детство, в крепостных стенах ошеломлял. Дивиться нечему. Стражники и надзиратели, родом из крестьян, жили в крепости с семьями, обзаводились хозяйством. На внутренних дворах возделывали огороды, держали коз. Виноградные лозы карабкались по стенам тюрьмы. В крепости появлялись торговцы рыбой, пекари привозили хлеб, пастухи пригоняли коз и продавали тут же надоенное молоко. Въезжали повозки с провиантом для солдат и заключенных. Жены стражников и надзирателей сновали по крепости, громко перекрикивались, дети носились стаями по дворам, играли. Подражая родителям, они нередко вели кого-нибудь под конвоем в место, обозначавшее в их игре тюрьму. Каменщика чинили старые, местами обваливающиеся стены. Черными тенями проходили по крепостному двору, опустив глаза, молчаливые инквизиторы, поспешали протоколисты-нотарии, скакали на прекрасных конях, распугивая всех, надменные испанские курьеры. Поспав после обеда, выходили посидеть перед своими уютными домиками на осеннем солнце утомленные ночными трудами палачи — основательные, коренастые, жилистые люди. Переругивались с женами, переговаривались с соседями. Толковали между собой о житейском и о делах. Побаливают суставы — много времени приходится проводить в подземельях, а там сыро. Трудиться заставляют бессовестно много. И все, кому не лень, учат. А чего учить людей, которые на этом ремесле собаку съели! Так нет же! Взяли моду по книге, по картинкам указывать, как на дыбе растягивать, как воду через мехи в глотку наливать, будто они и без книги не знают, как это делается. Этого бы ученого, кто ее сочинил, в застенок, дать ему обвиняемого, да инструменты, поглядим еще, как управится! Писать-то легко!.. А ты попробуй все, что надо, выудить, да за один раз, да чтобы тот, у кого выпытываешь, раньше времени не помер. С кем промашки не бывает, а за нее по головке не гладят! За ночь так намотаешься, от криков оглохнешь, руки себе отобьешь, весь перемажешься, врагу своему такой работы не пожелаешь.

Так судачат на дворе Кастель Нуово обитающие здесь заплечных дел мастера — основательные, жилистые, коренастые мужчины. Впрочем, толкуют не только об этом. О картах, в которые не прочь перекинуться. О том, какой славный нынче уродился виноград. Каков улов. Каковы цены на рынке. О мастере, который шил им фартуки для работы и схитрил — поставил вместо новой кожи — старую. Совести у людей не стало! О дураках, которые верят, что веревка повешенного или обуглившаяся косточка сожженного приносят счастье, и готовы платить за них большие деньги — кабы так на самом деле, были бы они, палачи Кастель Нуово, самыми счастливыми людьми на свете. О прекраснейшей проповеди — слушали ее в крепостной церкви со слезами умиления. О хворостях жен толкуют. О приданом для дочек. О том, пускать ли сыновей по своей части или обучить другому ремеслу. Отдыхают мастера своего дела, осенним солнышком наслаждаются, винцо попивают, беседуют о ремесле и житейском.

Случилось им увидеть Кампанеллу — его переводили из камеры в камеру. Поглядели на него с интересом, слышали, что он из калабрийских злодеев главный, к тому же смолоду знается с нечистой силой. А шагает будто не в тюрьме, голову высоко поднял, по сторонам смотрит, поглядел — словно кинжалом полоснул. Как тут было удержаться, не пошутить: «До скорой встречи!» С ним быстро не сладишь — сразу видно.

Кампанелла увидел компанию, отдыхающую на осеннем солнышке, их лица увидел, руки разглядел, услышал веселый голос шутника, суливший близкое знакомство. Он еще ничего не знал о них, но тело напряглось от их взглядов, как от отвратительного прикосновения.