Гражданская война в России (1918–1922 гг.)

Белое движение было далеко не однородным. Правоэсеровскому правительству и старому дипломатическому корпусу было нелегко прийти к консенсусу. Однако вопрос шел о судьбе страны, и стороны проявили готовность к компромиссу, впрочем, очень скоро выяснилось, что понимали они его по-разному. Временное правительство рассматривало возможность оставления (курсив мой. – Прим. авт.) дипломатов на службе460. Между тем Заграничный корпус, создав в ноябре 1917 г. Совет послов, сумев самостоятельно организовать финансирование своих представительств, выработав платформу для своей независимой деятельности и проработав практически год вне связи с каким-либо правительством, осознал свою самодостаточность и роль в движении. Он был представителем единой России, а Временное сибирское правительство рассматривал как одно из целого ряда местных образований. Между тем в конце августа правительство циркулярной телеграммой предложило представительствам за рубежом вступить в официальные отношения461 и обеспечить признание правительства за рубежом. Впрочем, это обращение получили не все представительства. Официальному главе Совета послов В. А. Маклакову пришлось выяснять, какое из сибирских правительств выступило с такими инициативами. По существу же он указал на то, что союзные государства не могут официально признать ни одно из сибирских правительств в качестве общерусского, и предложил довольствоваться той формой, которая была разработана Советом послов и рекомендована союзникам в отношении образовывавшихся на окраинах империи национальных правительств, – признания де-факто в качестве местных властей462.

То же взаимное непонимание омрачило взаимоотношения дипломатического корпуса с первым созданным на Востоке Всероссийским правительством463. Едва придя к власти, оно не усомнилось в своем праве давать распоряжения Заграничному корпусу, предложив незамедлительно прислать шифры и донесения о деятельности дипломатических агентов со времени, когда большевики захватили власть, а также уведомить по телеграфу о настоящем политическом положении и сообщить список личного состава миссий и посольств. Корпусу было поручено официально уведомить зарубежные Правительства об образовании верховной русской власти и осведомиться, признают ли они его единственной законной властью и готовы ли аккредитовать своего дипломатического представителя при Временном российском правительстве464.

Дипломатов раздосадовал уверенно-командный тон Директории. Со своей стороны они считали, что нельзя отталкивать это правительство, но «пока оно не докажет своей физической силы», нельзя и рассматривать его как правительство законное, ибо существовал риск связаться «с эфемерным явлением». Усомнились они и в праве этого новообразования уже в тот момент давать распоряжения Заграничному корпусу465.

Колчак и Ключников были в курсе этих коллизий. Они понимали, что на стороне Корпуса были авторитет, которым послы пользовались на международной арене, «благодать преемственности» от дооктябрьского ведомства и имидж «общероссийского» представительства. Повторять старые ошибки после переворота они не стали. Но и легализовать такое соотношение сил было непросто.

В большой и довольно путаной телеграмме от 22 ноября 1918 г. и. о. министра дважды возвращался к вопросу о взаимоотношениях правительства и Совета послов. Указывая на то, что оно находится в подчиненном положении, он признавал, что дипломатическое представительство «должно иметь и самостоятельный голос», чтобы выступать от имени всей России: должно играть «и подчиненную и совершенно самостоятельную роль, т. к. было облечено своими полномочиями еще единой всероссийской властью и этих /полномочий/ не утратило и поныне»466. В интервью, опубликованном в тот же день, Ключников поставил перед дипломатами совершенно несвойственную их сфере ответственности задачу: «служить целям объединения всех центров сопротивления в России»467.