Гражданская война Валентина Катаева

Затем при большевиках он громко кричит о своей поддержке большевиков (апрель – и далее до лета включительно). При этом в июне 1919 он при самых неясных обстоятельствах и с непонятной целью заезжает в Полтаву, где тогда «контрреволюционное подполье развило бешеную работу, и  собрания  деникинской контрразведки происходили чуть ли не в центре города, в  монастыре», а оттуда возвращается в Одессу. В первом мемуарном очерке на эту тему ему еще не приходит в голову связывать эту поездку службой в Красной Армии; только позднее он вписывает свое появление в Полтаве в отступление красных туда из-под Лозовой – первоначально это у него были совершенно независимые, только по времени совпадающие события; в действительности он в Красной армии не служил ни дня.  

 Одессу освобождают Добровольцы (конец августа) - Катаев практически сразу поступает к ним опять и принят ими самым лучшим образом - получил командирский пост на бронепоезде ВСЮР (сентябрь). Почему-то белых при этом нисколько не остановила известная всему городу большевистская активность Катаева летом.  

 В самом начале 1920 Катаев сваливается на своем бронепоезде в тифу, эвакуируется в Одессу; пока он болеет, в город приходят красные; едва выздоровев, Катаев вступает в офицерское антибольшевистское подполье, арестовывается, полгода ждет расстрела в ЧК и спасается, по выражению его сына, «чудом». Белые как раз этой  осенью навсегда покидают Россию. Война окончена. Большевики одержали полную и необратимую победу.  

 Спустя несколько месяцев Катаев сознательно начинает торговать своим литературным даром и вообще своим словом с большевиками за пайку пожирнее, и эта торговля является его основной профессией много десятков лет.  

 Эту новую стратегию и ее контраст со старой  Катаев даже выразил в стихах, мы их уже приводили:  

Там юность кинулась в окоп…  

      Не со щитом, не на щите -  

      Я трижды возвращался в дом….  

- Полжизни за солдатский крест!…  

- Полжизни за Московский Кремль!…  

      И - ничего. И - никому….  

Ни царств, ни жизней нет...  

      И только вьюги белый дым,  

      И только льды в очах любой:  

      - Полцарства за стакан воды!  

      - Полжизни за любовь!  

То есть: я долго, с юности, воевал; война окончилась не по моей вине, и окончилась навсегда – «ничего и никому», все рухнуло, потеряны и царства, и жизни. Теперь не за что воевать. Отныне я думаю только о личном благе и личном счастье, и добывать  буду не Московский Кремль  и не за солдатский Георгиевский крест, а воду и любовь для себя.  

То что это - своего рода смерть; то, что он умер с поражением своей армии и захватом его страны большевиками, и новая жизнь для себя – это просто форма послесмертия, пусть и очень приятного - все это Катаев ощущал очень полно. Так полно, что даже внес объяснение на эту тему в «Траву забвения».  

Там героиня беседует с Катаевым, вспоминая слух о том, что его все-таки расстреляли в ЧК осенью 20-го, и приводится их следующий разговор:

«- Какое счастье, что это оказалась неправда, и вы живы… вы живы..  

- А может быть, это все-таки правда и я давно мертв?!  

- Тогда, значит, нас обоих уже давно нет на свете.  

- Быть может».  

Сказано открытым текстом: быть может, я умер осенью 1920 года, когда кончилась моя война и кончилась война белых.  

Все так. Только вот как вписываются летние выкрики Катаева «за Советскую власть» и его служба в совпечати во всю его биографию 1915-1920 гг., когда он остервенело, любыми способами – можно на фронте, так на фронте, остался на вражеской земле, так в подполье -  воевал за свою страну, а не добывал воду и любовь для себя?  

Как белые доверили Катаеву после его летнего большевистского цветения бронеплощадку «Новороссии»?  

И что он все-таки делал в Полтаве в июне 19-го, если мифическая служба в РРКа тут ни при чем?

При ответе на эти вопросы надо, думается, держать в уме следующие соображения.

 - «Не засчитать» Катаеву его большевистскую активность летом 19 года и поставить его командиром бронеплощадки белые могли только в том случае, если он представил им убедительные доказательства того, что  ее _действительно не надо было засчитывать_, т.е. что она была прикрытием некоей работы в пользу белых же. Ничто другое не подействовало бы: если Катаев таких доказательств не представлял, ему оставалось в лучшем случае объяснять, что он свою красную активность развивал не по сочувствию большевизму, а исключительно с великого перепугу. От преследований такие объяснения еще могли бы его избавить - но вот дать ему командирскую должность на бронепоезде?!

- В Одессе летом 19-го года под большевиками действительно функционировали офицерские организации, которые восстали в поддержку белого десанта при его приближении и совместно с ним освободили город;  

- Катаев действительно пошел в точно такую же подпольную офицерскую организацию (по естественному совпадению она и задачи ставила перед собой такие же – помочь грядущему белому десанту) даже и в 1920 году, при гораздо более безнадежных для белых обстоятельствах, чем в 19-м;