Гражданственность и гражданское общество

Напротив, основа самоорганизации в восточнославянских обществах заключается в апелляции к общественному интересу, и легитимность любой гражданской инициативы подтверждается сверху — как подтверждение ее соответствия интересу всего общества через соотнесение заявленной инициативы и фундаментальных ценностей, провозглашаемых властью и принятых обществом, либо носителем альтернативной легитимности в ситуации мировоззренческого раскола общества. Как следствие, партии на постсоветском пространстве являются, как правило, макетами, продуктами манипуляций власти либо, в лучшем случае, фракциями одной, «государственной» партии. А если все же и появляются более реальные и независимые от власти партии, то и в этом случае они мало имеют общего с политическими партиями на Западе, поскольку априори не способны к политическому торгу. Утверждая собственную легитимность через приверженность альтернативным фундаментальным ценностям, они попросту не имеют поля, на котором возможно было бы развернуть политический торг, идти на компромиссы и согласовывать позиции, ибо конкурируют во всех сферах, вплоть до мировоззрения. Таким образом, их противостояние заведомо антагонистично.

Из всего вышесказанного видно, что система партий, движений и ассоциаций вовсе не является показателем наличия или отсутствия гражданского общества классического типа. Нельзя забывать, что противопоставление субсидиарного и коммунитарного типов общества, примата частного или общественного в нем есть противопоставление идеальных типов. Реальные общества, как западное, так и других цивилизаций, находятся на определенном расстоянии от крайних позиций. Соответственно, в любом социальном действии в сфере самоорганизации можно выделить разнонаправленные векторы. В политической сфере, наверное, можно ожидать появления партий, более похожих на западные парламентские партии, и появления оппозиции, которую власть определяет как «конструктивную оппозицию». Однако вес таких партий в обществе, очевидно, будет гораздо ниже, чем вес парламентских партий на Западе.

Таким образом, можно еще раз подчеркнуть, что гражданское общество как социальный институт обеспечивает управляемость автономного от власти общества на уровне самоорганизации. В этом смысле институт гражданского общества представляет собой совокупность социальных ролей, норм и ценностей, определяющих отношения граждан и ассоциаций друг с другом и государством, основанные на принципе субсидиарности: 1) по поводу перераспределения власти; 2) на основе самоорганизации, а не императивных норм законодательства; 3) в условиях возможности свободного и рационального выбора различных ассоциаций, созданных по инициативе граждан.

Основными эмпирическими показателями феномена гражданского общества выступают признаки, которые отражают необходимые и достаточные связи между людьми и ассоциациями в отношениях с государством. Это: 1) показатели, отражающие отношения людей к власти по поводу власти; 2) раскрывающие субстратный аспект гражданского общества — способность людей к самоорганизации; 3) характеризующие субъекта (актора) гражданских действий, его готовность отдать ассоциации часть своей свободы, способность свободно и рационально проявлять инициативу, вступая в ту или иную ассоциацию, и, что особенно важно, признавать легитимность следования частным интересам в сфере политического со стороны всех гражданских контрагентов (граждан, ассоциаций, партий).

Наша идея состоит в том, что в обществе, построенном на субсидиарной основе (в котором только и возможно гражданское общество классического образца), субъекты, выступающие в сфере публичной политики от лица тех или иных социальных групп, не только могут, но и должны провозглашать свою приверженность частному (групповому как сумме частных) интересу этих групп. На этом зиждется их легитимность в политической сфере. В обществе же коммунитарного типа субъекты публично-политического пространства, наоборот, утверждают свою легитимность через апелляцию к общему благу, и более того, подозрение в преследовании частных и групповых интересов становится тяжким обвинением.