Греческая философия

Сердцем моим, о Пиррон, вот что я жажду изведать:
Как, человек меж людьми, умеешь ты жить безмятежно,
Чуждый забот и сует, верный себе неизменно,
Не соблазняясь тщетою мудрости сладкоречивой?
Ты в одиноком водительстве нами богу подобен,
Что, над землей восходя, путь свой свершает и снова
Пламенный круг, очертанье прекрасное шара, являет.

(фр. 67 Diels)

А теперь дадим один из возможных переводов того, что, судя по всему, представляет собой ответ, вложенный Тимоном в уста Пиррона:

Что ж, я скажу тебе, как мне то видится, будто воочью.
Ибо речение истины правилом верным мне служит:
Самою ровною жизнью дарит человека извечно
То, что природой зовется божественною и благою.

(фр. 68 Diels)

Нелегко согласовать с этими фрагментами "скептицизм" Пиррона (даже в Тимоновом истолковании). Сами неопирроники не могли логически осмыслить переход от растительной афасии к божественной атараксии. Чтобы пояснить, каким образом беспокойный ум в поисках достоверности находит парадоксальное успокоение в отрицании всякой достоверности, они рассказывали историю о художнике Апеллесе, который, отчаявшись передать на полотне пену, покрывающую коня, швырнул в холст губку и тем достиг желаемого. Если применить это сравнение к нашему случаю, можно сказать, что то же приключилось и с Пирроном: избавляясь от всякого желания, от всякого аффекта, от всякой склонности, вырабатывая в себе безразличие и нечувствительность ко всем и вся, он в самом отчаянии обрел нежданное блаженство.

2. ЭПИКУР

До нас дошли два стиха Тимона об Эпикуре, и они отнюдь не благосклонны (фр. 51):

Физик, по счету последний, стыд позабывший самосец,
Отпрыск учительский, всех превзошедший на свете невежда.

Этот нелестный портрет свидетельствует о ненависти и презрении, которые навлекал на себя Эпикур. Правда, нетрудно нарисовать и другую картину. Сын школьного учителя с Самоса был также предметом страстного поклонения и находил твердых приверженцев; Лукреций, в - I в., воспевает его в латинских стихах как дарующего спасение бога; во II в. некий Диоген, гражданин небольшого города Эноанды, в Малой Азии, распорядился возвести высокую стену и высечь на ней, в назидание прохожим, письмена - фрагменты сочинений и краткие изречения Эпикура.

Эпикур, родившийся в - 341 г., хронологически является первым подлинным основателем новой школы в эллинистическую эпоху. Оригинальность его мышления и его способа преподавания создают впечатление, что с ним открывается новая страница в истории философии: во многих отношениях он - прототип философа эпохи эллинизма. Эпикур прекрасно сознает свою оригинальность: он учился у разных учителей, но не смущаясь заявляет, что ничего от них не воспринял и что в философии он самоучка. После преподавания в различных перипатетических школах, где он обзавелся несколькими друзьями и множеством недругов, Эпикур обосновывается в самом сердце греческого мира и учреждает собственную школу у афинских стен, в знаменитом Саду, где и преподает до самой смерти 270).

Сад Эпикура даже в институциональном плане - подлинно "новая школа": это уже не открытый центр свободного исследования и преподавания, без школьной ортодоксии, какими были платоновская Академия и Ликей Аристотеля, а целая община, где жили мужчины и женщины (что, естественно, вызывало пересуды, тем более что там преподавали этику наслаждения), дети и взрослые, молодые и старые. Вот как Эпикур начинает Письмо к Менекею, где излагает суть своей этики:

"Пусть никто в молодости не откладывает занятия философией, а в старости не устает заниматься философией; ведь никто не бывает ни недозрелым, ни перезрелым для здоровья души. Кто говорит, что еще не наступило или прошло время для занятия философией, похож на того, кто говорит, что для счастья или еще нет, или уже нет времени. Поэтому и юноше и старцу следует заниматься философией" (§ 122)[1].