Греческая философия

Во второй половине I в. н. э. развернулась деятельность Потамона, которого считают родоначальником эклектического платонизма. В своем эклектизме он следовал Филону Александрийскому (первая половина I в. по P. X.), самому вдумчивому представителю синкретизма, в котором платонизм играл определяющую роль. К этому новому направлению в платонизме сначала примкнул Плутарх из Херонеи (ок. 50 - ок. 125), затем, в середине и второй половине II в., присоединились Теон из Смирны, автор Изложения математических сведений, необходимых для изучения Платона, Максим Тирский и Апулей из Мадавры, а несколько позднее - Гален, Цельс, написавший против христиан сочинение Истинное слово, которое можно частично восстановить благодаря резкому опровержению его Оригеном в трактате Против Цельса, и, наконец, Нумений из Апамеи, находивший в Платоне черты Моисея. Все эти мыслители, заслуживающие большего, нежели просто упоминание в Истории греческой философии, либо толковали Платона в теософском смысле, пользуясь аллегорическим методом и смело привлекая астрологию, демонологию и даже магию, либо сближали платонизм с аристотелизмом, со стоицизмом или, как первые христианские апологеты (см. с. 792794), с христианством.

В то время как Аттик защищал платоновскую ортодоксию против аристотелизма, Алкиной в своем Учебнике платоновской философии (Didaskalikos tōn Platōnos dogmatōn) преподносил в качестве платоновской явно аристотелевскую логику. Такой подход знаменует решительный поворот в истории отношений между платонизмом и аристотелизмом и открывает третий период развития греческого аристотелизма, о котором речь пойдет ниже.

В плане экзегезы ключевыми диалогами, использованными Аттиком и Алкиноем для построения новой платонической догматики, были Тимей и Государство. Эти диалоги, по крайней мере на первых порах, не были предметом связных комментариев, но в них пытались найти представления о божественном, о мире, о человеке и человеческом обществе, составляющие систему, основанную на трех началах: Бог, Образец и Материя.

Аттик (Прокл. In Timaeum I, 305. 6-ι6), как и Плутарх (Dels, et Osir., 5з; Moralia, 372 e-f) и Алкиной (Didaskalikos, 10), отождествляет бога с Благом в Государстве и с Демиургом в Тимее. И коль скоро этот бог есть первый бог, наивысшее начало, ничто не может его превосходить.

Первенствующее положение бога определяет и тип отношения между ним и вторым началом - Образцом. Средние платоники, рассматривая этот вопрос, обычно обращались к тому месту в Тимее (29 а 6-7), где о демиурге говорится, что он взирал на "тождественный и неизменный" первообраз. Отсюда делали вывод, что умопостигаемые идеи суть как бы "мысли" Бога, но, однако, обладают самостоятельным существованием вне ума. Итак, Образец соответствовал Умопостигаемому, которое, как предмет мышления первого бога, Ума, было внешним и низшим по отношению к нему.

Аттик заявляет, что Платон всего лишь разделял мнение своих предшественников, принимая, по их примеру, только четыре элемента, из которых образовались все остальные тела вследствие их превращений и соединений в определенных пропорциях: это земля, вода, воздух и огонь, занимающие в пространстве положения, обусловленные самим устройством вселенной. Элементы произошли из единой, однородной и неразличенной в себе материи. Несомненно, речь идет о том, что Платон называл в Тимее третьим родом, - о "беспорядочной причине", протяженности, восприемнице. Ранее мы видели, что под этим Платон, вероятно, подразумевает то, в чем или на чем обозначаются фигуры и тела, но он никогда не рассматривает третий род как телесную материю. Аттик посещал какую-то другую школу, а не школу Платона. Должно быть, он слушал Плутарха и от него, если не от Алкиноя, заимствовал это понятие. Последний понимал третий род в смысле некой телесной и чувственной реальности - как своего рода безразличный хаос, в котором были перемешаны все элементы вселенной. Как и Платон, Алкиной называл эту реальность "все-приемницей, кормилицей, матерью и пространством, а кроме того, подлежащим, осязаемым неощущаемо и постигаемым путем незаконного умозаключения... она... допускает и воспринимает все виды, причем сама остается лишенной формы, качества и вида... Как таковая, она не может быть ни телом, ни бестелесным, но - телом в возможности" (Didaskalikos, 169. 29 сл. Hermann)[2]. Но Алкиной рассматривал ее именно как "материю", у Платона же такого понятия не было. В этом вопросе Аттик, возможно, подпал под влияние Посидония или врача Галена, подобно Посидонию допускавшего некую всеобщую материю, в которую разрешаются все элементы. Превращая третий род в материальную реальность, Аттик, думается, далеко уходит от мысли Платона.