Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Под влиянием этих событий общественное мнение все более склонялось в пользу соглашения с Филиппом. Послед­ний также желал положить конец войне. Если ему и нечего было опасаться, чтобы Афины причинили какой-нибудь ущерб его государству, то и он, со своей стороны, не был в состоянии наносить врагу решительные удары. Ибо Афины располагали приблизительно 350 триерами, тогда как Фи­липп, хотя в последние годы и приступил к созданию флота, еще мало успел подвинуть это дело вперед; его небольшой флот мог время от времени предпринимать удачные нападе­ния, но должен был остерегаться вступать в открытое сра­жение с афинянами. Таким образом, Филипп был столь же бессилен против афинского флота, как афиняне — против македонского сухопутного войска; а о сухопутном походе в Аттику нечего было и думать, пока Фокида не была покоре­на. Притом интересы Филиппа требовали вовсе не уничто­жения Афинской державы, а, наоборот, установления доб­рых отношений и по возможности заключения союза с прежним врагом, потому что Филипп, без сомнения, уже те­перь лелеял в уме те великие планы, которые позднее были осуществлены им самим и его сыном Александром, — план объединения Греции под главенством Македонии и завоева­ния Персидского царства. А необходимым условием для достижения обеих этих целей было владычество на море, которое в свою очередь могло быть достигнуто лишь путем союза между Македонией и Афинами. Этой цели македонская политика не упускала из виду вплоть до той минуты, когда персидская монархия была сокрушена.

Еще до падения Олинфа Филипп через посредство сво­их эвбейских союзников предложил Афинам мир; но в то время переговоры остались безуспешными. После победы он снова сделал попытку сблизиться с Афинами, и на этот раз здесь не отвергли протянутой руки. Особенно усердно хло­потал о мире Демосфен, который в середине лета 347 г. вступил в совет и теперь, вместе со своими друзьями Филократом из Гагна и Тимархом из Сфетта, пользовался в Сове­те руководящим влиянием. Наконец в начале 346 г. все фор­мальности были улажены, и афинское посольство отправи­лось в Македонию. В числе послов находились сам Демос­фен и Филократ, затем Эсхин из Кофокид, младший друг Эвбула, вследствие своего выдающегося ораторского талан­та казавшийся особенно пригодным для роли посла (выше, с.253).

Филипп с почетом принял послов, но с первой же мину­ты ясно дал им понять, что о возвращении Амфиполя не мо­жет быть речи. Тем большую уступчивость обнаружил он по остальным пунктам. Он предложил афинянам союз и в награ­ду за последний обещал доставить им крупные выгоды. Фокейский вопрос он предложил решить по соглашению обеих держав. Во Фракии Филипп, правда, сохранял за собою сво­боду действий, но обещал не трогать афинских владений на Херсонесе. При этом он рассчитанной ласковостью обраще­ния сумел вполне расположить в свою пользу послов, а его могучая личность произвела на них глубокое впечатление, от которого не мог отделаться даже сам Демосфен.

Итак, послы, недолго пробыв в Пелле, уехали обратно, вполне довольные результатом переговоров. Почти непо­средственно вслед за ними отправилось в Афины македон­ское посольство, чтобы там окончательно заключить мир; во главе его стояли первые сановники государства, Антипатр и Парменион. Условия мира, предложенные ими афинянам, конечно, совпадали с теми, которые Филипп поставил в Пелле и на которые в принципе согласились афинские по­слы. В этом смысле Филократ и выработал текст договора, содержавший следующие пункты: мир между Афинами и Филиппом и их обоюдными союзниками на условии сохра­нения каждою из сторон ее наличных владений, т.е. со сто­роны Афин — отказ от Амфиполя и Потидеи, — заключение оборонительного союза, которым обе стороны гарантирова­ли друг другу целость владений, затем ряд постановлений о свободе торговых сношений и об искоренении морского раз­боя. Фокида и Галос в Фессалии были категорически, Кер­соблепт — молчаливым соглашением — исключены из до­говора.