Читаем Греческий с Йоргосом Феотокасом. Избранные рассказы полностью

Η όψη της λίμνης ήταν αλλιώτικη (облик озера был иным) από κείνην που γνώριζε (/по сравнению/ с тем, который /он/ знал). Ο χειμώνας ήταν προχωρημένος (зима была глубокой: «продвинутой»; προχωρώ — продвигаться), το κρύο δυνατό (холод — сильным), φορτωμένο υγρασία (насыщенным: «нагруженным» влагой), ο ουρανός θαμπός (небо — мутное), μουσκεμένος (мокрое), ταραγμένος (тревожное). Οι πλαγιές των βουνών (склоны гор), χιονισμένες σχεδόν ως τους πρόποδες (заснеженные почти до подножий; οι πρόποδες — подножие гор /только мн.ч./). Κουρέλια ξεσκισμένης ομίχλης (лохмотья рванного тумана) ανέμιζαν γρήγορα στην επιφάνεια των νερών (быстро развевались у поверхности воды) και ανάμεσα στα δάση (и среди лесов). Οι λιγοστές κατοικίες ήταν έρημες (немногочисленные жилища были пусты), τα ξενοδοχεία κατάκλειστα (гостиницы — заперты). Δεν ξεχώριζες ολόγυρα (вокруг было не различить) κανένα ίχνος ζωής (признаков жизни).

Η όψη της λίμνης ήταν αλλιώτικη από κείνην που γνώριζε. Ο χειμώνας ήταν προχωρημένος, το κρύο δυνατό, φορτωμένο υγρασία, ο ουρανός θαμπός, μουσκεμένος, ταραγμένος. Οι πλαγιές των βουνών, χιονισμένες σχεδόν ως τους πρόποδες. Κουρέλια ξεσκισμένης ομίχλης ανέμιζαν γρήγορα στην επιφάνεια των νερών και ανάμεσα στα δάση. Οι λιγοστές κατοικίες ήταν έρημες, τα ξενοδοχεία κατάκλειστα. Δεν ξεχώριζες ολόγυρα κανένα ίχνος ζωής.

Ο Πέτρος Χαλκιάς σταμάτησε στη γέφυρα (Петрос Халкиас остановился на мосту; σταματώ) όπου είχαν σταθεί μαζί την άλλη φορά (где они стояли вместе в прошлый раз; στέκομαι). Ακούμπησε πάλι στο κιγκλίδωμα (он опять оперся на перила; ακουμπώ). Αισθάνθηκε πολύ μικρός (/он/ почувствовал /себя/ очень маленьким), πολύ αδύνατος (очень слабым), χαμένος (потерянным), εξουθενωμένος (изможденным), άδειος (пустым), μες στους γκρίζους αυτούς ατμούς (среди этих серых испарений), μες στην ακατάπαυστη ανατριχίλα της μεγάλης φύσης (в беспрестанном содрогании великой природы), τόσο άδειος (настолько пустым) που δεν ήταν ικανός (что был неспособен) να συλλογιστεί τη δυστυχία του (размышлять о своем несчастье; συλλογίζομαι), δεν είχε πια τη δύναμη να σκεφτεί (у него не было больше сил думать; σκέφτομαι).

Ο Πέτρος Χαλκιάς σταμάτησε στη γέφυρα όπου είχαν σταθεί μαζί την άλλη φορά. Ακούμπησε πάλι στο κιγκλίδωμα. Αισθάνθηκε πολύ μικρός, πολύ αδύνατος, χαμένος, εξουθενωμένος, άδειος, μες στους γκρίζους αυτούς ατμούς, μες στην ακατάπαυστη ανατριχίλα της μεγάλης φύσης, τόσο άδειος που δεν ήταν ικανός να συλλογιστεί τη δυστυχία του, δεν είχε πια τη δύναμη να σκεφτεί.

Τα μαύρα κυπαρίσσια (черные кипарисы), αργοκουνιόνταν (медленно качались; αργός — медленный; κουνιέμαι — качаться), θαμπά και ασύλληπτα (мутные и неуловимые), μες στην ομίχλη (в тумане), σα χωρισμένα από το έδαφος (словно бы оторвавшиеся: «отделенные» от земли) και από την ύλη (и от материи), άδεια και αυτά και μετέωρα (и они пустые и парящие в воздухе; μετέωρος — парящий в воздухе), ανάμεσα στη ζωή (между жизнью) και την ανυπαρξία (и небытием). Από τα δάση ακούστηκε μια φωνή (из леса послышался крик; ακούγομαι), μακρινή (долгий), συρτή (протяжный), άσκοπη (бесцельный), μια σπασμένη φωνή πουλιού (надломленный птичий крик). Ένα πουλί πέθαινε ίσως (возможно, какая-то птица умирала) μες στο θολό όραμα (в туманном мираже). Ένα πουλί έλεγε αντίο (какая-то птица говорила «прощай»).

Τα μαύρα κυπαρίσσια, αργοκουνιόνταν, θαμπά και ασύλληπτα, μες στην ομίχλη, σα χωρισμένα από το έδαφος και από την ύλη, άδεια και αυτά και μετέωρα, ανάμεσα στη ζωή και την ανυπαρξία. Από τα δάση ακούστηκε μια φωνή, μακρινή, συρτή, άσκοπη, μια σπασμένη φωνή πουλιού. Ένα πουλί πέθαινε ίσως μες στο θολό όραμα. Ένα πουλί έλεγε αντίο.

Ο Πέτρος Χαλκιάς ένιωσε (Петрос Халкиас почувствовал; νιώθω) ότι σ’ αυτές τις όχθες (что на этих берегах) είχε συντελεστεί όλη η ζωή του (прошла вся его жизнь; συντελούμαι), εκεί είχε αρχίσει (там /она/ началась; αρχίζω) και εκεί τελείωνε (и там заканчивалась; τελειώνω). Άλλο τίποτα δεν υπήρξε γι’ αυτόν (больше ничего для него не существовало) στον κόσμο (в мире) ούτε μπορούσε να υπάρξει ποτέ (да и не могло никогда существовать).

Ο Πέτρος Χαλκιάς ένιωσε ότι σ’ αυτές τις όχθες είχε συντελεστεί όλη η ζωή του, εκεί είχε αρχίσει και εκεί τελείωνε. Άλλο τίποτα δεν υπήρξε γι’ αυτόν στον κόσμο ούτε μπορούσε να υπάρξει ποτέ.

Перейти на страницу:

Все книги серии Метод чтения Ильи Франка [Греческий язык]

Греческий с Йоргосом Феотокасом. Избранные рассказы
Греческий с Йоргосом Феотокасом. Избранные рассказы

В книге предлагаются избранные рассказы замечательного греческого писателя Йоргоса Феотокаса адаптированные (без упрощения текста оригинала) по методу чтения Ильи Франка. Уникальность метода в том, что запоминание слов и выражений происходит из-за их повторяемости, без обучения и необходимости использовать словарь. Руководство способствует эффективному развитию языка, может служить дополнением к учебной программе. Предназначена для широкого круга людей, изучающих греческий (под руководством инструктора или самостоятельно) и заинтересованых в познании культуры Греции. Издание подготовлено Анной Путиной.Новогреческий язык. Эта книга поможет вам быстро и без насилия над собой привыкнуть к чужому языку и без зубрежки набрать немалый лексический запас.Запоминание слов и выражений, а также привыкание к грамматическим конструкциям происходит при таком чтении естественно, за счет их повторяемости.Эта книга избавит вас от стресса первого этапа освоения языка.

Илья Михайлович Франк , Йоргос Феотокас

Языкознание, иностранные языки

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки