Гречишный мёд

— Тише, тебе нельзя говорить. Сейчас тебя отправят в больницу.

Увидел, как из-под закрытых век скатилась слеза.

Круглов все это время стоял в стороне, нервно теребил сбившийся набок галстук. Перед тем как уйти, приказал:

— Никакого телевидения. Не хочу ничего слышать в новостях.

Затем резко развернулся и направился к дому.

Пока Марину погружали на носилки и заносили в люк медицинского вертолета, Максим наблюдал за входом в дом. Видел, как Круглов выходил в сопровождении Ульяны, садился в машину. Похоже, ему было наплевать на самочувствие супруги — это была очередная помеха его планам и ничего более.

Это была она — его Ульяна. Макс был уверен в этом на двести процентов. Сейчас, когда на ее лице не было этих огромных зеркальных очков, он мог как следует рассмотреть девушку. Да, она, несомненно, изменилась, но эти ее глаза, изящные чёрные дуги бровей, слегка пухлые губы, теперь плотно сжатые в строгую полоску. Она носила теперь гладкую причёску, увенчанную объемным пучком.

Вздохнув, Макс представил, как выпускает ее длинные густые волосы из плена шпилек, и они шелковистой волной рушатся на ее грудь, спину, плечи... Приятель в брюках мгновенно отозвался. Дьявол, ещё не хватало, чтобы кто-то заметил это!

Интересно, помнит ли Ульяна его? Ведь это было так давно, она была совсем ещё юной. Макс словно почувствовал вкус ее кожи на губах. Тогда он жаждал ощутить ее всю и из-за обмороженных рук пробовал эту девушку губами, всю, везде... каждый сантиметр ее кожи.

Почувствовав, что в брюках становится совсем неуютно, мужчина взбежал по лестнице в дом и, открыв дверь, столкнулся с предметом своих переживаний.

— Простите... Максим Викторович… — Она подняла руку, желая опустить очки на лицо.

— Зайдите ко мне в кабинет, Ульяна.

— Моя смена закончена... — она попыталась возразить, но, увидев, как он нахмурился, кивнула и отступила.

Максим прошёл в кабинет, по дороге обдумывая, о чем говорить с девушкой. На самом деле  все, что ему хотелось — видеть ее вблизи, слышать голос, чувствовать ее вкус.

Ульяна следовала за ним — он слышал стук ее каблуков за спиной. Войдя внутрь, сел за стол и предложил сесть девушке. Он молчал какое-то время и, когда пауза стала уже заметно неловкой, произнёс внезапно охрипшим голосом:

— Сколько часов длится ваша смена, Ульяна?

— Четырнадцать.

— С завтрашнего дня вы работаете круглосуточно.

— Но... простите... В моем контракте специальным пунктом оговорено...

— Можете его порвать и выбросить. Теперь у нас будет новый контракт, — с этими словами Макс вытащил ручку и белый лист бумаги.

Девушка упрямо вскинула голову.

— Кроме работы, у меня есть ещё личная жизнь.

— Тройная оплата пойдет? — он занёс ручку над бумагой, приготовившись записывать.

— Постойте, — она закусила губу. — Ни вы, ни я не можем принимать подобные решения. У меня есть начальник, и я буду слушаться только его.

— Хорошо, — Макс вышел из-за стола. — Можете идти домой и собирать необходимые вещи. С вашим боссом я договорюсь.

Мужчина уловил скептическую полуулыбку, промелькнувшую на губах девушки.

Она повернулась, чтобы уйти. Макс хотел задержать ее, уже протянул руку, но в последний момент остановил себя. Она вернётся. Уже завтра будет рядом с ним. Постоянно. Уж об этом он позаботится.

* * *

Он меня взбесил. Да кто он такой-то чтобы решать за меня, как и сколько часов мне работать?! Я чувствовала взгляд Макса в спину и изо всех сил старалась держать себя в руках. Шла походкой от бедра, придерживая сумочку. От напряжения у меня даже заболела шея, чего давно со мной не бывало. И только сев  в машину, в которой меня уже ожидал Николай, дала волю своему раздражению.

— Гречка, ты чего? — парень удивлённо посмотрел на меня.

— Бесит меня все... — погрузила лицо в ладони. — Отвези меня в зал.

— А может, пообедаем вместе?

— Отстань, Коль. И так тошно.

Всю дорогу мой напарник что-то говорил, пытаясь меня развеселить, но я совершенно не слышала его. Перед глазами стоял Максим. Такой, каким я его помнила. Да, он внешне почти не изменился. Только плечи и спина стали значительно шире, и взгляд... жесткий, неумолимый. А я помнила его смеющиеся глаза, в которые так любила смотреть и целовать. И его по-девичьи густые ресницы, щекотавшие мои щёки. Неужели Макс так изменился за эти годы, стал таким же, как его отец? Или он всегда был таким? Потому запросто и исчез тогда из моей жизни.

— Ульяш, ты плачешь?

Ох, сама не заметила, как всхлипнула.

— Устала я.

— Ну какой тебе спортзал, давай домой отвезу?

Я упрямо помотала головой.

— Мне надо. Надо быть в форме.

В зале я пробыла до глубокого вечера. Работала до изнеможения, срывая злость на боксерской груше. Хотела, придя домой, рухнуть без задних ног и ни чем больше не думать, не чувствовать. И когда я уже была готова упасть на свежие простыни, мой телефон ожил. Я скрежетнула зубами — Березин.

Шеф начал издалека. Спросил, как я съездила на охоту пару недель назад, какое у меня настроение, а затем, немного замявшись, сказал:

— У меня есть неплохое предложение для тебя, Ульян...

Я замерла. Уже поняла, что последует дальше.