Грегорианец. Четвёртый

Все произошло так, как говорила Бон. Услышав пароль, Ремен поклонился. Не прошло и десяти минут, как Лау Орт стоял в комнате привратника. Дартин в двух словах рассказал обо всём, что произошло, и сообщил, где находится девушка. Лау Орт дважды повторил адрес и поспешил к выходу. Но, не сделав и двух шагов, вдруг вернулся.

– Молодой человек, – молвил, обращаясь к юноше, – разрешите дать вам совет.

– Какой же, даже интерес вызывает?

– То, что произошло, может доставить вам неприятности. Это мягко, – заявил покровительственным тоном.

– Вы так думаете?

– Я в этом уверен. Нет ли у вас друга, у которого отстают часы?

– Ну, а дальше?

– Навестите его, с тем чтобы потом он мог засвидетельствовать, что в половине десятого вы находились у него. Юристы называют это алиби.

Дартин нашёл совет благоразумным и что было сил помчался к Лау Вельеру. Но, не заходя в гостиную, где, как всегда, было много народу, он попросил разрешения пройти сразу в кабинет. Так как Дартин часто бывал здесь, просьбу его сразу же удовлетворили, и слуга отправился доложить полковнику, что его молодой земляк, желая сообщить нечто важное, просит принять его. Минут через пять Вельер прошёл в кабинет. Поинтересовался у грегорианца, чем он может быть ему полезен и чему он обязан его посещением в столь поздний час.

– Простите, – молвил Дартин, который, воспользовавшись минутами, пока оставался один, успел переставить часы аж на три четверти часа назад. – Я подумал, что в двадцать пять минут десятого еще не слишком поздно заявиться к вам.

– Двадцать пять минут? – изумился Вельер, поворачиваясь к стенным раритетным часам. – Да нет, не может быть этого!

– Взгляните сами, – повёл плечом юноша, – и убедитесь.

– Хм, правильно, – произнес полковник. – А я был уверен, что уже позднее. Что же вам от меня надо?

Тогда парень пустился в пространный рассказ о императрице. Поделился своими тревогами по поводу её плачевного положения, сообщил, что он слышал относительно коварных замыслов кардинала, направленных против герцога Роклэндского, легга Ашера, и речь его была полна уверенности и такого спокойствия, что Вельер не смог ему не поверить, тем более что и он сам, как мы уже говорили, уловил нечто новое в отношениях между кардиналом, императором и императрицей.

Когда пробило десять часов, Дартин расстался с полковником, который, поблагодарив за сообщенные сведения и посоветовав всегда верой и правдой служить императору и императрице, вернулся назад, в гостиную.

Спустившись по эскалатору, Дартин неожиданно вспомнил, что забыл свою «трость». Поэтому быстро поднялся обратно, вошел в кабинет и тут же сразу передвинул стрелки раритетных часов на место, чтобы на следующее утро никто не мог заметить, что часы отставали. Уверенный, что у него есть свидетель, готовый установить алиби, спустился вниз и вышел на улицу.

Глава 8. Творится чёрт-те что…

Выйдя от Лау Вельера, Дартин в задумчивости избрал самый длинный маршрут для возвращения домой.

О чем же думал молодой грегорианец, так далеко уклоняясь от своего пути, поглядывая на звезды и то улыбаясь, то вздыхая?

Он думал о девушке. Ученику-Клерику эта молодая женщина казалась чуть ли не идеалом возлюбленной. Складная, полная таинственности, посвящённая чуть ли не во все придворные интриги, которые налагали на её прелестные черты особый отпечаток таинственности, она казалась не слишком недоступной, что придает женщине несказанное очарование в глазах неопытного любовника. Кроме того, Дартин вырвал её из рук этих сыскарей, собиравшихся обыскать её и, быть может, подвергнуть истязаниям, насилию, и эта незабываемая услуга породила в ней чувство признательности, так легко переходящее в нечто более нежное, интимное.

Парень уже представлял себе, настолько быстро летят мечты на крыльях воображения, как к нему приближается посланец молодой женщины и вручает записку о предстоящем свидании, а в придачу к ней и золотую цепочку или перстень с дорогим камнем. Мы говорили уже, что молодые люди тех времен принимали без стеснения подарки от своего императора. Добавим к этому, что в те времена не слишком требовательной морали, они не выказывали чрезмерной гордости и по отношению к своим возлюбленным. Их дамы почти всегда оставляли им на память ценные подарки, словно стараясь закрепить их неустойчивые чувства неразрушимой прочностью даров.

В те времена путь себе прокладывали с помощью тех же женщин и не стыдились. Те, что были только красивы, дарили свою красоту, и отсюда, должно быть, произошла пословица, что «самая прекрасная девушка может отдать лишь то, что имеет». Богатые отдавали часть своих денег, и можно было назвать немало бойцов той щедрой на приключения эпохи, которые не добились бы чинов, побед на поле брани, если бы не кредиты, которые возлюбленные привязывали к их сердцу.