Грейте ладони звездами

Это отвратительно! – не удерживаюсь я от комментария, и по комнате прокатывается звонкий смех Доминика, такой задорный и безудержный, что я тоже невольно начинаю улыбаться.

Зато теперь, надеюсь, ты меня простишь?

От одной мысли, что ты представлял меня очередной педофилкой, мне блевать хочется, Доминик Шрайбер! – честно признаюсь я. – Как мне простить такое?!

Друзья зовут меня просто Ником... А уж про педофилию ты явно преувеличиваешь, – этот странный многоликий парень как бы осуждающе покачивает головой, – Паулю шестнадцать, а у меня в шестнадцать... э, дай подумать... было уже предостаточно опыта в этом деле... ну, ты понимаешь!

Я зажимаю уши руками.

Слышать ничего не желаю! –  заявляю я строго. – Твоя жизнь – это твое дело, а Пауль другой... Он мальчик домашний и тихий. Теперь я вижу, что вы с ним абсолютно разные!

Я тоже домашний мальчик! – наигранно возмущается Доминик. – Ты на меня наговариваешь.

Э, нет, ты дамский угодник, это сразу видно! –  отбиваю я его выпад. – Ты щеголял предо мной в своем «неглиже» так спокойно, словно весь мир должен пред тобой преклоняться... Ты красив и знаешь об этом!

Так и знал, что ты не можешь забыть мой идеальный пресс!

Как так вышло, что мы стоим с этим парнем посреди моего дома и пререкаемся, как малые дети... Детский сад какой-то! Но это забавно, вот в чем все дело.

Думаю, этот твой пресс теперь будет являться мне в страшном сне, – усмехаюсь я, состроив пренебрежительную гримасу. – Поэтому больше меня так не пугай.

Значит, мир? – Доминик протягивает мне свою ладонь, и мы закрепляем наше перемирие крепким рукопожатием. – И я могу сказать Паулю, что мы теперь друзья?

Ну, про друзей это сильно сказано, ты не находишь?

Что, – вскидывается парень с очередным наиграным отчаянием, – ты не хочешь быть моим другом? Это удар ниже пояса.

Усмехаюсь и говорю:

Дружбу надо заслужить. Уверен, что готов приложить усилия?

Ради тебя все, что угодно.

Это звучит высокопарно и нелепо, но я начинаю смеяться,  смеюсь и понимаю, что семейство Шрайбер полно самых невероятных сюрпризов, и что все эти сюрпризы, определенно, начинают мне нравиться.

                                                          4 глава.

                       «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

                                                ************************

Не забудь положить салфетки!– напоминает мне Хелена, направляясь с полной корзиной еды к машине, которой надлежит доставит нас в городской парк, где нынче у нас запланировано настоящее торжество в честь дня рождения Доминика. Это полностью идея Хелены, которая просто искрит от еле сдерживаемой энергии: сделать именины старшего сына незабываемыми –  ее идея фикс последние десять дней. Устроить тихие посиделки дома ей показалось скучным и стариковским, нет, здесь стоило проявить фантазию, и фантазия завела нас... в парк, где прямо на зеленой лужайке нам предстоит устроить нечто незабываемое для ее любимого сыночка.

Не знаю, как все получится с незабываемостью, но я уже была бы не прочь позабыть о всей этой безумной суете, которая кружит голову похлеще самой быстрой карусели, в которую я, заметьте, не села бы по собственной доброй воле. Но меня никто не спрашивает, и вот я пакую сумки и собираю корзинки, как добрая пай-девочка, а сам виновник этого суетливого безумия пропадает неизвестно где. Это, надо признаться, немного сердит...

И пока я составляю кексики с клубникой и орешками кешью в специальную кексницу (даже и не знала, что такие существуют!), в голове невольно крутится недавний разговор с Хеленой...

Ты мне не говорила, что твой сын действует на женщин также, как банка с медом – на пчел... Кажется, за последнюю неделю он сменил уже третью подружку, ты не находишь это чем-то чрезмерным?

Разве мальчик виноват, что они сами вешаются на него?! – изумляется Хелена с улыбкой. – Это все гены, его отец, мой первый муженек, был такой же: красивый, статный мужчина, которого не могла обойти взглядом ни одна женщина, и я в том числе, как ты понимаешь... Скольких же усилий мне стоило обратить его внимание на себя!

Тебе? – я недоверчиво приподнимаю брови – уж если кто и мог привлекать мужчин одним своим видом, то это точно была Хелена.

Мне, моя дорогая, именно мне, – вздыхает она настольгически. – Знаешь, сколько таких вот «хелен» вилось вокруг него толпами, но  в итоге я обошла их всех, – тут ее мечтательный взгляд делается почти брезгливым, – правда ненадолго. Ровно через год он остыл ко мне и завел очередную любовницу из числа многих... Но он до сих пор поддерживает нашего мальчика, оплачивает его учебу и готов помочь после с работой, так что о большем я и не прошу, – тихий вздох. – А Доминик так похож на Гюнтера, та же харизма, те же глаза и голос, мне порой даже не по себе становится... Но, признайся, он хорош! – добавляет она, хватая меня за руку,  в ее глазах пляшут искринки материнского восторга. – Он заслуживает каждого восхищенного взгляда, которым его одаривают юные красотки!