Грейте ладони звездами

Джессика тебе тоже нравилась, с горечью думает молодой человек, припоминая, как отец лапал ее в оранжерее... Это воспоминание заставляет его покрепче сжать челюсти, чтобы не бросить отцу в лицо ответную колкость, которая лишь испортит их и без того натянутые отношения. Еще две минуты сумбурного прощания – и Доминик прячет телефон в карман.

Он сам не знает почему, но в этот самый момент его накрывает волной панического ужаса: а что, если Джессика, проснувшись этим утром, пожалела о ночи, что у них была? Что если она уже не ждет его больше... Что если?.. Он подхватывается было позвонить ей, но не решается – вместо этого заводит автомобиль и едет в офис, где до вечера сидит за разборкой абсолютно ненужных сейчас бумаг... Но ведь нельзя прятаться вечно: в конце концов это жалко и недостойно – он видел это на примере Ванессы не далее, как сегодня утром.

С этими мыслями он и звонит в ту самую дверь, за которой его ждет либо самое черное разочарование, либо...

Ева?

Доминик.

Девочка медленно осматривает его с головы до ног и останавливает свой строгий взгляд на чемодане.

Ты к нам на совсем? – осведомляется она самым серьезным голосом.

Я... если твоя мама.., – он не знает, что на это ответить – ее надменность немого пугает его. – Она дома?

Нет, ее нет, – потом она складывает руки на груди и прищуривает глаза: – Ты сделал ей больно этим утром – она думает, ты больше не вернешься.

Но я вернулся...

И больше не уйдешь? – с напором осведомляется она.

Если вы позволите мне остаться...

Лицо девочки мгновенно расплывается в радостной улыбке.

Тогда заходи, – тянет она его за руку, – чего стоишь, как неродной? Мама скоро придет. Оставь чемодан вот здесь... Так ты точно больше не уйдешь?

Никогда.

Тогда пошли пить чай.

Спасибо, Ева. – И Доминик впервые за целый день осознает, что жутко и просто невыносимо голоден – до этого он не чувствовал ничего, а теперь вдруг эмоции нахлынули все разом, почти сбивая его с ног... Он падает на стул в уже знакомой кухонке и почти не верит, что все это правда: что он сидит в Джессикиной квартире и собирается пить чай с ее дочерью, и что вот и она сама скоро придет, и он, Доминик, скажет ей...

Раздается звонок в дверь.

                                                             Глава 20.

                                                                                 «У каждого человека свои звезды».

                                               *****************

Когда той ночью мы лежим в постели, прижавшись друг к другу так тесно, словно сиамские близнецы, Доминик вдруг говорит:

Помнишь, как мы с тобой познакомились?

Такое сложно забыть, – улыбаюсь я в темноту, – ошеломляюще красивый мальчик в одном полотенце и с большим самомнением...

Он тихонько посмеивается, и его точеный профиль серебрится в свете луны, как драгоценная монета.

А помнишь, как я пришел к тебе с кексом...

Кексом примирения, – киваю я головой. –  Это было довольно мило... и вкусно.

Он вдруг поднимается на локте и всматривается в мое лицо:

Но по-настоящему я в тебя влюбился не тогда, – признается он мне с щемящей нежностью во взгляде, – а чуточку позже... В тот раз, когда вы с Паулем обсуждали возможность зомби-апокалипсиса, помнишь такой разговор?

Ты шутишь, – смущенно утыкаюсь лицом в его плечо. – Не помню такого...

Думаешь, я бы смог такое выдумать?! – посмеивается он тихонько. – Вы были так увлечены, так заразительно хихикали, планируя свои возможные припасы и первостепенные действия, что я почувствовал себя жутко одиноким... и неожиданно влюбленным в твою лучезарную улыбку и безумную увлеченность.

Глажу его по щеке и улыбаюсь.

Помню, Пауль одно время, действительно, был увлечен тематикой зомби и постапокалипсиса, – говорю я Нику, – но сам этот разговор стерся из моей памяти...

А он продолжает:

Хотя мне кажется, я уже приехал чуточку влюбленным в тебя, – смущенная улыбка так и льнет к его губам. – Пауль  так много рассказывал о тебе во время наших телефонных разговоров – не исключено, что он сам тогда был немного увлечен тобой! – что я заочно был готов к встрече с суперженщиной...

Боже! – стону я. – Только не это...

И Доминик целует меня в губы долгим, томительным поцелуем, а потом шепчет, что суперженщины не в его вкусе, а вот милые книжные червячки вполне способны прогрызть дыру в его сердце, что в данном случае и случилось.

Хихикаю, словно влюбленная дурочка пятнадцати лет.

Мне всегда нравился твой запах, – признаюсь ему в свою очередь. – Думаю, тут что-то с химией...

И тогда он интересуется:

Скажи, тем летом у меня были хоть какие-то шансы? Что-то помимо запаха, – добавляет Доминик с улыбкой.

Я знаю ответ – думаю, он тоже его знает, а потому говорю:

В тот день, после твоего признания...

В любви?

Да, в тот день, когда ты принался мне влюбви, я плакала... и Юрген сказал, что я, должно быть, чуточку влюблена в тебя, но, думаю, дело было не в этом, – смотрю Доминику в глаза, – мне просто была невыносима сама мысль о твоем разбитом сердце. Мне было тебя жаль...

Не совсем то, о чем я мечтал! – тихонько посмеивается мой возлюбленный. – А Юрген, значит, ревновал тебя ко мне?

Самую чуточку, – отвечаю ему с улыбкой. – Он был рад твоему отъезду...