Грейте ладони звездами

Какое-то время мы лежим молча, блуждая в наших воспоминаниях, словно в таинственном лабиринте, пока Доминик вдруг не хватат меня и не тянет прямо на свою грудь. От неожиданности я взвизгиваю, но тут же зажимаю себе рот ладонью...

Джессика, я хочу спросить тебя кое о чем, – говорит он мне с самым серьезным видом, – и я хочу услышать ответ прямо сейчас...

Недоуменно приподнимаю брови и жду.

Джессика, ты выйдешь за меня замуж? – спрашивает Ник, пытливо всматриваясь в мое лицо. – Мне нет дела до чужих пересудов, мне нет дела ни до чего, кроме нас двоих: я хочу тебя, твоих детей... наших детей, которых ты нам родишь! Джессика, я должен быть уверен, что больше не потеряю тебя.

Это звучит так фантастически великолепно, что у меня сжимается горло от чрезмерных эмоций и потому я просто киваю головой, стирая поцелуем тревожную морщинку у его рта.

Это значит «да»? – на всякий случай уточняет он.

Это означает «я люблю тебя, Доминик Шрайбер», и да, я готова стать твоей женой. Правда, – тяну я с сомнением, – не совсем уверена на счет детей...

А что на счет детей? – недоумевает он.

Не уверена, что смогу еще родить детей... во множественном числе.

Для начала мне хватит и одного, – хмыкает парень, целуя мое обнаженное плечо. – И, мне думается, тянуть с этим точно не стоит... – Теперь он нежно поглаживать меня по спине, рождая приятную дрожь во всем теле, и я отвечаю ему тем же, наслаждаясь упругостью его крепкого тела.

А маме бы следовало уже признаться, – шепчет он мне в процессе  наших ласк. – Не хочу быть просто тайным любовником...

Ты не тайный любовник, – возражаю ему. – А Хелене я сама расскажу... как только подберу подходящий момент.  – В этот момент губы парня скользят вниз по моему телу, и я глухо вскрикиваю...

А потом окружающий мир перестает для нас существовать...

За завтраком дети поглядывают на Доминика с затаенным интересом, вопросительно... Я же чувствую себя такой непозволительно счастливой, что не особо придаю этому значение, мало ли что у них на уме, но Элиас в своей детской непосредственности первым решается озвучить свои мысли, неожиданно спросив:

Дядя Ник, ты теперь будешь моим новым папой?

Я смущенно замираю, но Доминик смотрит на мальчика серьезным, невозмутимым взглядом, словно на взрослого, и тоже интересуется:

А ты бы этого хотел?

Элиас на секунду задумывается.

Мне понравилось есть с тобой мороженое! – произносит он торжественно, что, наверное, должно означать его детское «да». Моя дочь, должно быть, вдохновленная смелостью младшего брата, в этот момент тоже интересуется:

Так ты любишь маму? По-настоящему?

Не знаю, что в ее еще юном мировоззрении означает это «по-настоящему»: смерть под красивую музыку в волнах Атлантического океана, как в фильме «Титаник» или что-то подобное глупейшей гибели Ромео и Джульетты – сложно сказать, но сердце мое невольно екает и начинает биться быстрее... Мне просто необходимо принятие собственной дочери.

Да, я люблю твою маму, – просто отвечает ей Доминик, смотря на девочку все тем же спокойным, невозмутимым взглядом. Похоже, эти вопросы нисколько его не смущают... – Люблю уже три года и более чем уверен, буду любить еще долгие годы... – А потом добавляет: – Сегодня я попросил ее стать моей женой и она согласилась. – Ник сжимает мою замершую от неожиданности данного признания ладонь.

Ева удивленно смотрит на него и кажется начинает воспринимать Доминика по-другому, с уважением что ли... Ее глаза загораются восторженным, лукавым блеском. О нет, этим признанием мой будущий муж определенно завоевал ее сердце! Потом она переводит взгляд на меня и говорит:

– Чур я выбираю свадебный торт!

Мы все радостно улыбаемся, и наш завтрак возобновляется в атмосфере счастливого возбуждения, от которого с непривычки у меня чуточку кружится голова.

Последующие дни пролетают, как сон: мы с Домиником совершаем пешие прогулки по городу, подальше от нашего района, где велика вероятность столкновения с его матерью,  вместе смотрим романтические комедии, словно влюбленные подростки, и даже пытаемся печь шоколадный пирог, который Ева безжалостно объявляет провалом года и советует нам взять пару уроков у Хелены, которая сейчас как раз занята разработкой новогоднего меню.

Возможно, мы так и сделаем... после того, как я наберусь смелости признаться ей во всем... Ник уверяет меня, что мама не станет бить меня розгами и проводить по улице во власянице, словно страшную грешницу – возможно, немного повозмущается... но и то лишь потому, что мы все от нее скрывали. Но я все равно боюсь...

Чем дольше мы молчим – тем тяжелее признаться! – увещевает меня возлюбленный, застегивая на себе белую рубашку. Мы собираемся встречать Новый год в гостях у... моей будущей свекрови. Мои нервы словно натянутые канаты, готовые вот-вот лопнуть...

Знаю, – в сотый раз отвечаю я, нервно расправляя подол юбки. – Но все же дай мне самой подобрать момент... Пожалуйста! – взмаливаюсь я в отчаянии.

Доминик подходит и приобнимает меня за плечи, заглядывая в глаза:

Все будет хорошо, – успокаивает он меня. – Расслабься!