Грех и шоколад

Незнакомец-преследователь указал на мой стул: так, словно тот принадлежал ему.

В такой ситуации лучше продемонстрировать независимость, а то он еще подумает, что занял лидирующую позицию.

– Так я и планировала. – Я отодвинула стул, чтобы взгромоздиться на него, не задев никакой частью тела крупную сильную руку. – Что новенького, Мик? – спросила я вечно-мрачного здешнего завсегдатая.

Мик хмыкнул.

– Нич-че, с тех п’р как ты ушла. Я с-слежу, – сухо сказал он. Он выпивки его ирландский акцент усиливался еще больше.

Перед ним стоял наполовину опустошенный бокал пива и почти пустой стакан с виски. Значит, он, пьянчуга, уже на полпути к тому, чтобы расплыться по стойке и захрапеть. Если уж он начал хлестать виски, то не остановится, пока не рухнет со стула – и тогда его вышвырнут вон.

Подошла Синди: с улыбкой на губах и помадой на зубах. Седину, коварно прокрадывающуюся в ее волосы, барменша безжалостно изгоняла, закрашивая ярко-рыжим.

– Привет, милочка, что закажешь?

– «Гиннесс», пожалуйста.

– За мой счет, – незнакомец поднял палец.

– Нет, – я вскинула руку, надеясь, что до него дойдет. – Я сама по себе.

Мне не хотелось, чтобы он покупал мне выпивку, по понятным причинам, но также и потому, что барный этикет гласил, что тогда в отплату я буду должна ему пиво. Дважды плохие новости.

– Спускаешь нажитые непосильным трудом деньги в баре? – неодобрительно спросил незнакомец. – Позволь мне угостить тебя.

– Отстань уже от меня, мистер Я-Знаю-Все-Кроме-Кучи-Важных-Деталей. Уверена, ты прекрасно осведомлен, что в этом баре выпивку мне ставит владелец заведения. Это знают все.

– Да неужт, ч-черт в’зьми! – Мик дернулся, по-лошадиному вскинув голову. Таков был его способ задавать вопросы.

Очевидно, это знали все – кроме Мика.

– Я спросил бы, не смущает ли это тебя, с учетом того, что владелец – твой бывший, но…

Незнакомец не закончил фразы.

– Но ты уже убедился, что моя гордость не затронута?

Он не ответил, а мне было плевать, собирается он как-то оправдываться или нет.

– Слушай, – я положила руку на барную стойку между нами. – Какого хрена?

– Да! – Мик сжал кулак и потряс им в воздухе. Что поделать, нравилось ему наобум ругаться и хулиганить.

Глаза незнакомца сверкнули:

– Мне нужно больше подробностей, – сказал он, но я знала, что это чушь собачья. Он прекрасно понимал, о чем я говорю.

Но я стала тянуть время:

– Во-первых, как тебя, черт возьми, зовут? Ты знаешь обо мне все, а все, что знаю я – это что ты назойливый, раздражающий, сующий нос не в свои дела козел.

Мик стукнул кулаком по стойке и рявкнул:

– Б’льшой г’рбатый ублюд’к!

– То, что ты еще не слышала моего имени, говорит само за себя, – загадочно сообщил незнакомец.

– Нет, ну понятно, что ты очень важная шишка. Ну, молоток. А кстати, где твоя свита?

– В данный момент я не нуждаюсь в их помощи.

– Угу. Формальный ответ. – Я поерзала, больше для вида, чем из желания устроиться поудобнее. На заднем плане Мик продолжал бормотать что-то себе под нос. – Как тебя зовут?

– Зачем ты здесь, Алексис?

Незнакомец ошибочно предполагал, что его имени будет достаточно, чтобы ввести меня в курс дела. Он и не подозревал, что я абсолютно ничего не знаю о магической иерархии, поскольку всегда шарахалась от всех этих официальных лиц, как от чумы. Но если он продолжит совать свой большой нос в мои дела и тащить меня в их главную контору, продолжать избегать их будет все труднее.

– Так. Проехали. Слушай, ты же видел Мордекая той ночью, верно? Больного ребенка, для которого купил одеяло?

– Одеяло я обратно так и не получил. Означает ли это, что ты решила его оставить?

– О. Теперь ты задумался о возврате одеяла? – Я не смогла сдержать улыбки. – Холодно ночью, да?

В глазах его полыхнул огонь:

– Да. Я всем отказывал в удовольствии лечь в мою постель. Я жду тебя.

Я деловито кивнула:

– Я позабочусь о том, чтобы доставить тебе это одеяло как можно скорее. Тебе оно понадобится, пока ты ждешь, когда ад заледенеет.

На его губах заиграла улыбка.

– Так или иначе, – продолжила я, – в начале недели он кашлял кровью. Едва держался на ногах. Нам повезло, что мы нашли ему лекарство, но он был на волосок от смерти.

Улыбка его растаяла; глаза блестели, но уже мрачно. К счастью, это он, по крайней мере, воспринял серьезно.