Грехи дома Борджа

– Да, мадонна, очень рискованное. – На самом деле меня так потрясло известие о предстоящем отъезде в Рим, что я даже не осознала всю важность ее откровений о романе с Бембо.

– А теперь мир перевернулся, и для меня безопаснее ухаживать за больным любовником, чем за родным братом. Я не могу еще больше подорвать свое нынешнее положение, отправившись к нему. Если… когда он выздоровеет, ему понадобятся друзья, такие, как Эсте. Ты должна поехать вместо меня. Он питает к тебе слабость…

– Как и к многим женщинам, мадонна.

– Не припомню ни одной, которая спасала бы его сестру от приступа. Тот случай дал ему возможность увериться в тебе как в целительнице, а сейчас это значит больше, чем… И еще, Виоланта…

– Да, мадонна?

– Ты не должна возвращаться.

– Клянусь, вы не увидите меня в Ферраре до тех пор, пока Чезаре полностью не оправится от болезни. Для меня большая честь, мадонна, что вы в меня верите…

– Я говорю, Виоланта, о том, что ты не должна возвращаться, даже когда мой брат восстановит силы. Мне не пойдет на пользу, если все решат, будто я укрываю у себя бастарда своего брата.

– А… да… понятно.

– Поезжай к своим родным. Там ребенок будет в безопасности.

– Никто не станет искать сына герцога Романьи в доме у еврея, вы хотите сказать?

– Прежде чем ты дашь волю своему острому язычку, подумай, что если бы не моя благосклонность, тебе не быть бы матерью сына герцога Романьи. Неужели все, что говорим мы, Борджа, должно иметь двойной смысл? Почему тебе не пришла в голову такая простая мысль, что для меня самое главное – семья, особенно теперь, когда мои родственники разбросаны по миру и терпят лишения?

– Простите, мадонна.

– Ты должна выехать на рассвете, нужно все подготовить. Пришли ко мне Санчо. Я велю ему подобрать надежных охранников. Выбери хорошую лошадь. Да, и еще одно… Постарайся прислать мне весточку о Джованни.

– Наверняка семья его матери уже забрала его к себе, мадонна.

– Он Борджа. Кому он теперь нужен, кроме нас?

– Мне по-прежнему необходим Джироламо.

– Ты другое дело.

– Я всего лишь мать, как донна Джулия. Она не даст своего ребенка в обиду.

– Что ж, ладно. Надеюсь, он с Чезаре.

Мне почему-то припомнилось, как пухлая ручка Джованни обхватила палец Чезаре, когда тот передавал мальчонку на мое попечение в день нашего отъезда из Рима.

– Я тоже надеюсь, мадонна.

– Я не увижу тебя перед отъездом, Виоланта, поэтому сейчас пожелаю доброго пути.

– А я стану молиться, чтобы у вас было все хорошо.

– Пожалуй, мне следует сейчас поговорить с Анджелой.

– Да, мадонна.

Лишь когда я закрыла за собой дверь и постояла минутку, глядя вниз во двор, вымощенный желтым камнем, где желоб для стока воды обрамляли побеги бугенвиллеи, я подумала о понтифике. И мне показалось, будто чуть приглушенный свет, как на застывшей картине, означал, что он покинул этот мир.

Глава 3 Альпе-ди-Сан-Бенедетто, август 1503

Моя жизнь превратилась в сновидение, но я не знаю, что из них настоящее – эта реальность или та, другая, в которой ты до сих пор живешь.

На нем тонкие мягкие перчатки с кружевами, лицо бледное, исхудавшее чуть ли не до костей. В глазах блестят, как капельки ртути, слезы, и тогда я понимаю, что смотрю не на него самого, а на его отражение в зеркале. Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до него, и мои пальцы проходят сквозь зеркало, как сквозь воду. Его образ покрывается рябью, потом рассеивается, и вода в зеркале становится того же голубоватого оттенка, что и его кожа. Я складываю ладони ковшиком, и он пьет из них, лакая молоко, как кошка, и щекочет языком ладони…