Грехи дома Борджа

Я провела в дороге с новыми спутниками несколько дней. Узнала, что год назад Феличе удрала со швейцарцем-пикинером, а потом заняла его место на службе у одного тирольского графа, когда возлюбленный погиб от разорвавшегося ствола пушки. Поскольку смерть была случайностью, граф отказался выплачивать пенсию, и у Феличе не осталось выхода.

– Могла бы вернуться домой, – изрек ее отец.

Она пожала плечами.

– Ты теперь так говоришь.

– Многое изменилось, – вздохнул он.

О себе я ничего не стала рассказывать, даже то, что хочу попасть в Рим, хотя знала, что они едут в Читта-ди-Кастелло. Оттуда я надеялась продолжить путь по реке.

Неподалеку от Сансеполькро мы подсели в полупустой зерновой фургон. Погода никуда не годится, жаловалась женщина, управлявшая фургоном, то жарит, как в аду, то вдруг дождь, не говоря уже о том, что после смерти Святого Отца мужчины бегают по стране, размахивая мечами, и никто не занимается урожаем. Она желала герцогу скорейшего выздоровления; пусть он знается хоть с самим дьяволом, зато всегда следил, чтобы амбары были наполнены зерном, а крестьяне получали хорошую цену за свой труд.

– Справедливый мужчина этот герцог, – заметил отец Феличе.

– Как ты можешь так говорить после всего, что он с нами сделал?

– Придержи язык, девушка.

– Вот тебе и «многое изменилось», – усмехнулась Феличе.

– Если я не держу зла на герцога, то с какой стати тебе злиться на него? – подал голос дед Феличе.

– Давайте больше не будем о нем вспоминать, – возмутился отец.

– Очень мудро, – подхватила наша возница, кивнув в мою сторону, – ведь с нами едет девушка без обручального кольца, но с рыжеголовым ребенком.

Я плотнее завернула шаль вокруг Джироламо, чувствуя, как вспыхнули щеки, отчего кожа еще больше зачесалась. Взгляды спутников так и приклеились ко мне, и теплый полуденный воздух внезапно потяжелел от невысказанных вопросов.

– В таком случае спросим у нее, – изрекла Феличе. – Если это бастард герцога, то пусть скажет, что она думает.

– Феличе…

Но ее уже нельзя было остановить.

– Расскажу тебе одну историю. Однажды, во время осады Имолы, когда герцог сровнял с землей полгорода своими пушками и мы не могли убрать трупы с улиц, поскольку он обстреливал нас день и ночь, один уважаемый человек, плотник, пошел к крепости с делегацией, чтобы просить донну Катерину сдать город, пока от него хоть что-то уцелело. Донна Катерина пригрозила им аркебузой и прогнала.

На вторую ночь плотник тайком покинул город и явился в лагерь герцога. Стражники хотели тут же на месте изрубить его на куски, но герцогу стало любопытно послушать, с чем он явился. Оказалось, что плотник работал над укреплением крепости и знал слабое место, которое можно разрушить. Он готов был указать его герцогу в обмен на слово, что воины не станут грабить город и насиловать женщин, а герцог из собственного кармана возместит ущерб, причиненный пушками. Герцог дал слово, а плотник нарисовал маленькую схему. Естественно, вскоре крепость пала.

Герцог сдержал слово. В целом завоеватели держали себя в руках, а тех, кто осмелился ослушаться герцогского приказа, повесили на городской площади. Город отстроили заново, и это почти ничего не стоило его горожанам. Однажды герцог послал за плотником, а тот с радостью пошел к нему, полагая, что герцог предложит ему какую-то награду. Герцог, однако, пояснил, что он не может потворствовать предательству и поэтому должен наказать плотника. Он не стал его казнить, так как это могло бы показаться несправедливым. Лишь приказал привязать плотника к хвосту необъезженного жеребенка и наблюдал, пока тот шесть раз не объехал галопом городскую площадь, волоча беднягу за собой. После этого, хотя больным занимался личный лекарь герцога, раны на теле плотника не зажили, и он до конца своих дней остался калекой. Ну как тебе история?

– Даже не знаю, что сказать. – В глазах у меня стояли слезы, но не из-за плотника, просто рассказ Феличе на какую-то минуту оживил Чезаре в моей памяти. Я уже не верила, что он может умереть, и плакала от облегчения.

– Оставь ее в покое, – произнес старик. – Я сделал то, что должен был, как и герцог. Мы поняли друг друга. Иного мне не нужно.

– А мне необходима республика, как в швейцарских кантонах. В Швейцарии нет войн.

– Да, но это бесцветный народ, он варит сыры, на вкус напоминающие воск.

Все рассмеялись, и напряжение спало, однако у ворот в Сансеполькро, пока они спорили со сборщиком налогов, сколько полагается платить за зерно, я оставила им один золотой из денег Лукреции и потихоньку ушла. Они хорошо отнеслись ко мне, и я не хотела навлекать на их головы беду. С тех пор я часто вспоминала их, задаваясь вопросом, зажили ли у них шрамы, оставленные Чезаре, лучше, чем у меня.