Грехи дома Борджа

Когда я спустилась на четыре лестничных пролета и оказалась в саду, преследуемая запыхавшимся Фонси, Анджела с Джулио находились уже не одни. К ним присоединился кардинал Ипполито, сверкая алой сутаной на ярком солнце. Джулио отложил книгу в сторону и поднялся со скамьи. Братья о чем-то спорили. Не желая помешать семейной ссоре, я подхватила песика и спряталась за решетку, увитую жимолостью. Я не собиралась подслушивать, но не могла не слышать их громких голосов.

– Я не для того переплыл озеро в эту жару, чтобы мной так пренебрегли! – громыхал Ипполито. Наверное, точно так же он выходил из себя, одолеваемый в детской братьями и сестрами. – Наш отец призывает тебя вернуться в Феррару.

– Он всегда старается отозвать меня отсюда. На самом деле я там не нужен. – Отцовский приказ не тронул Джулио; в это лето для него имела значение только Анджела и ее здоровье.

– На сей раз не так. Из Флоренции приехали послы. Состоится семейный совет.

– Но ведь я не считаюсь членом семьи, разве нет? Это твой совет ему нужен, совет Ферранте и, может, даже Сигизмондо. Со мной он посоветуется в последнюю очередь.

Ипполито принялся вышагивать по гравийной дорожке, шелестя сутаной.

– Перестань нести вздор, Джулио. Сам знаешь, он тебя любит.

– Конечно, любит. Я бы сказал, он и маму мою любил больше, чем твою. Но это не означает, что он дорожит моим мнением. В моих жилах нет ни капли королевской крови Арагона.

– Джулио, я должен поговорить с тобой с глазу на глаз.

Тот рассмеялся необычным, резким смехом, от которого Фонси у меня на руках заскулил и принялся вырываться.

– Какие могут быть секреты у нас троих друг от друга?

– Джулио… – подала слабый и жалобный голосок Анджела.

– Я серьезно. Все, что тебе нужно сообщить мне, можешь сказать при донне Анджеле.

– Анджела… дорогая. – Было странно слышать ласковое обращение из уст Ипполито. Я удивилась, что они спорят вовсе не из-за того, нужны или нет герцогу Эрколе все его сыновья на встрече с послами из Флоренции. – Не то чтобы я хотел иметь секреты от тебя… после всего, что мы… вместе выстрадали. – Со стороны казалось, будто он срывает слова с колючего кустарника. Снова зазвучал тот необычный смех Джулио, и пес заерзал у меня на руках. – Дело не столько в тебе, – продолжил Ипполит, – сколько… в твоей семье.

Теперь настала очередь Анджелы смеяться. Уже несколько недель я не слышала, чтобы ее голос звучал так сильно.

– А, понятно, – промолвила она. – Что на сей раз натворил мой кузен? Вторгся во Флоренцию?

Я услышала шорох, звуки борьбы, пронзительно вскрикнула Анджела, но покинуть свое укрытие я не решилась. Разговор зашел слишком далеко, чтобы мое подслушивание могло сойти за невинную случайность.

– Что ты знаешь? – взревел Ипполито. – Что он тебе сообщил?

– Убери от нее руки! – закричал Джулио.

– Ничего, – ответила Анджела. – Ты больший дурак, чем я думала, если веришь, будто Чезаре со мной откровенничает. Он не расстается со своими замыслами, как еврей с кошельком.

Я поморщилась.

– Вот видишь? – усмехнулся Ипполито. – Ей нравится грубоватое обращение. Оно помогает оттачивать остроумие.

Послышался звук удара, и наступила тишина, которая длилась довольно долго. Я зажала рукой собачий нос, чтобы заглушить скулеж.

– Проклятие, зуб шатается, – сказал Ипполито, шамкая, как старик.

– Ой, Джулио, как ты теперь будешь играть для меня на лютне? Взгляни на свои разбитые пальцы. Я должна обязательно обработать раны.

– Расспроси нашу новую герцогиню, Ипполито. От своего брата она получает больше писем, чем от нашего. Наверняка он поделился с ней своими планами. Что еще у него есть в жизни, кроме стремления поглотить всю Италию?

– Думаешь, он решится действовать, пока Альфонсо и наш зять Гонзага находятся при французском дворе? Ты глупец. Он зависит от Людовика, ведь тот оплачивает содержание половины его армии.

– Даже если Альфонсо и Франческо нашептывают в ухо Людовику, говорят, будто Валентино готов пощекотать ему более чувствительные места.

– Нет, право, какая ерунда. Мой покойный кузен Хуан – возможно, но только не Чезаре.

– Вот как? – воскликнул Ипполито, не обратив внимания на попытку Анджелы защитить добродетель Чезаре. – А кто говорит? Кухарки Ферранте?

Толстый и мохнатый Фонси вывернулся из рук, как скользкая форель, хлопнулся на землю и помчался, перебирая короткими лапками, к Анджеле и Джулио. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним, надеясь, компания не поймет, что я слышала весь разговор. Анджела нагнулась, чтобы погладить пса, и посмотрела на меня снизу вверх. Ее лицо было скрыто в тени широкополой шляпы от солнца, но я сразу поняла по тому, как углубились ее морщины у рта, проступившие после болезни, что она знает: я все слышала.

– Прости, – прошептала подруга и пояснила: – За шутку про еврея.

Я наклонилась, чтобы забрать собачку, и когда наши лица сблизились настолько, насколько позволяли поля шляпы, спросила:

– Почему это должно меня оскорбить?

Выпрямившись, я заметила, что Джулио сердито поглядывает на меня, придерживая пострадавшую руку ладонью здоровой руки.

– Она, наверное, все слышала, – обратился он к брату, который стоял рядом и потирал челюсть, успевшую распухнуть так, что это не скрывала даже аккуратно подстриженная борода. Кровь, брызнувшая изо рта, растеклась темным пятном по алой сутане. Ипполито шагнул ко мне, даже не взглянув на Джулио, и я ощутила запах крови в его дыхании.

– Шпионишь для Валентино, девушка? – прошепелявил он.

Опасаясь, что он может схватить меня, я прикрывалась Фонси, как щитом; угроза невелика, но зубки у него острые, а нрав крутой. Песик, словно сообразив, что́ от него требуется, тоненько зарычал, и я увидела, как в темных глазах Ипполито вспыхнули насмешливые огоньки. Он скривил губы, поморщился и добавил:

– Будь уверена, отныне я стану следить за тобой. И если ты думала переслать ему весточку, то помни, как легко гонцу сбиться с пути в наших болотах. И своей хозяйке передай то же самое. Джулио, лодка отходит через десять минут. Не опоздай.

Я отвернулась, но Джулио, не обращая внимания на слова брата, опустил тяжелую ладонь мне на плечо и развернул к себе. Фонси истерически залаял. Анджела забрала его у меня, погладила по головке, ласково причитая, и пес успокоился, поудобнее устроился на руках и засопел.

– Это правда?

– Что я шпионка герцога Валентино? Нет, Джулио, неправда. – До этой минуты я испытывала душевный подъем, польщенная, что Ипполито мог вообразить, будто Чезаре настолько доверял мне, что сделал своей шпионкой. Теперь же, когда Джулио решил докопаться до истины, я с горечью осознала, насколько абсурдно данное предположение. – Он мог бы сегодня днем захватить Феррару, а я скорее всего узнала бы об этом лишь на следующей неделе, – произнесла я, чувствуя, как по телу разливается черная желчь. Тревога в глазах Анджелы, таких же, как у всех Борджа, только усугубила мое состояние.

– Но ты ведь видишь его письма герцогине? – не отступал он.

– Она видит ровно столько, сколько все мы, – отрезала Анджела. – Свернутый пергамент и красную печать на пурпурной ленточке. Нам остается гадать, что происходит между госпожой и ее братом.

Мне показалось, она лжет, но о чем, я понятия не имела. Я была признательна ей за вмешательство, благодаря которому выглядела менее глупо, поэтому согласно кивнула.

– А теперь мы должны заняться твоей рукой, пока она не онемела.

Отпустив какую-то недостойную шутку по поводу онемелых конечностей, Джулио позволил увести себя, а мне предстояло одной вернуться к своему рукоделию, если не считать всеми покинутого Фонси, увязавшегося за мной. Анджелу и Джулио поглотила густая тень крытой галереи, проходившей снаружи Сала-дель-Элефанте. Сад внезапно показался опустевшим. Тяжелую тишину не нарушал ни скрип тележки, ни щелканье ножниц для обрезки кустов. Даже легкий ветерок не тревожил водную гладь озера, не заставлял кроны деревьев шелестеть, и птицы в гнездах больше не пели в такую жару. Со стороны дома не доносился шум с кухни, где готовили дневную трапезу. Жара облепила со всех сторон, солнце словно колотило молотом по голове, ошпаривая легкие при каждом вдохе, края корсета натирали подмышки, где промокшая от пота рубашка сбилась в сырой комок.

Мне было безразлично, что там захватил Чезаре – Флоренцию, Милан, Венецию или саму Святую Римскую империю. Я хотела, чтобы он поскорее покончил со всем, что запланировал, приехал сюда и наполнил этот скучный двор шутками, интригами, испанской музыкой и карточными играми. Я бы сама залезла на это чертово дерево и набрала его колючих плодов ради возможности увидеть, как он запрокидывает голову и смеется над голыми шлюхами, ползающими среди фонарей за каштанами. Закрыв глаза, я представила, как Чезаре зажимает кончик языка белыми зубами, ощутила запах его надушенных волос, когда он откидывает их за спину. Жасмин, оливы, соленый воздух Остии, если ветер дует с запада, и нечто тайное и дикое, присущее ему одному, его суть, вероятно. Или, может, моя истощенная память страдала от галлюцинаций, вызванных голодом.

Что ж, мое желание осуществилось, но, как случается со всеми сокровенными желаниями, не совсем так, как я мечтала.