Грехи дома Борджа

Я передала моток какой-то даме, сославшись на зов природы. Анджела многозначительно посмотрела на меня: частая потребность мочиться, по ее заверениям, являлась верным признаком беременности. Тихо прикрыв за собою дверь, я стремглав бросилась во дворец, где располагались покои герцога. Прежде я там никогда не бывала. Но пока я стояла у дверей, ожидая, когда привратник выяснит, примет ли меня донна Лукреция, я совсем не нервничала, поглощенная лишь отчаянным желанием успокоить мадонну, что ее брат вне опасности.

Из-за дверей доносились голоса, в основном мужские, редко прерываемые тоненьким голоском мадонны, но слов я не могла разобрать. Внезапно зашелся лаем Фонси, зарычала какая-то гончая, затем раздался сдержанный смех. Одна из экзотических кошек герцога стрелой вылетела из отверстия внизу двери, распушив хвост. Я услышала голос лакея, в ответ герцог недовольно пробурчал что-то, и лакей двинулся обратно к двери. Я сделала глубокий вдох, расправила плечи и шагнула в комнату.

Охотничьи сцены на гобеленах, казалось, ожили при свете очага и множества свечей в медных подсвечниках: травля оленей собаками, охотничьи копья, засаженные в бока пятнистого кабана. Все Эсте вместе с донной Лукрецией собрались вокруг глубокого камина. Ферранте и дон Альфонсо расположились на скамье со спинкой, Джулио устроился на полу, держа на коленях спаниеля, а донна Лукреция сидела на низком складном стуле. Сигизмондо отсутствовал. Когда я подошла к семейной группе, герцог наклонился вперед в своем кресле, сжав и без того узкие губы и сверля меня змеиными глазками. В правой руке он держал маленький серебряный молоточек, какими колют орехи, и ритмично постукивал им по ладони. Он меня привечает, твердила я себе, приближаясь; он часто проявлял свое расположение.

– Хочешь что-то сказать герцогине? – спросил герцог.

Донна Лукреция обернулась ко мне, и я заметила на ее щеках лихорадочные пятна, что свидетельствовало о том, как она сердита, хотя внешне оставалась спокойной. Я растерялась.

– Можешь говорить в присутствии моей семьи, – произнесла мадонна, едва заметно придвигаясь к дону Альфонсо.

На ее губах играла слабая таинственная улыбка, я перевела взгляд на лица всех Эсте, которые были выжидательно повернуты ко мне. Дон Альфонсо смотрел на меня маленькими голубыми глазками, налитыми кровью, взгляд дона Джулио был открыт и приветлив, а фиалковые глаза напоминали цветом летнее вечернее небо. Как я могла говорить перед ними, когда они до сих пор возмущены, хоть и скрывают это, тем, как Чезаре обошелся с герцогом и герцогиней Урбино? Но чем оправдать мое вторжение?

– Простите, – пробормотала я, ощущая, как начинают пылать щеки.

Стук молоточка, расколовшего орех, прозвучал у меня в голове, как выстрел. Я повернулась и кинулась к двери, заметив, что Ферранте поднялся со скамейки и шагнул в мою сторону.

Я прибежала обратно в Торре-Маркесана по снегу, который превращался под ногами в лед, закрылась в нашей с Анджелой комнате, предчувствуя, что сейчас на меня обрушатся небеса. Мадонна не заставила себя ждать. Ее посланница, Анджела, просунула в дверь белое как полотно личико и сообщила, что меня хотят видеть.

Промедление не ухудшило бы ситуации, но я решила встретить судьбу сразу, пока не успела все обдумать. Войдя в комнату, я опустилась перед мадонной в глубоком поклоне. Прошелестел бархат, протопали маленькие ножки, она приблизилась, схватила меня за ухо и подняла, а потом отвесила такую оплеуху, что у меня из глаз брызнули искры и стукнули зубы.

– Разрази тебя гром, что означает твое поведение? – крикнула она. Мне в нос ударил запах гвоздики, пропитавший ее дыхание. – Хватит того, что мой братец, «который любит меня, как себя», – процитировала она с усмешкой, – видимо, нацелился испортить все, что мы… что я… Или ты вообразила, будто, поиграв с ним разок в лошадки, теперь имеешь право вмешиваться в государственные дела? Будь оно так, половина женщин Италии выстроилась бы в очередь, чтобы давать мне советы. Думаешь, я ничего не знала? Ты полагаешь, когда я интересуюсь у Микелотто, где мой брат, и он отвечает, что герцога нигде не найти, мы оба не понимаем, как обстоят дела? Пора повзрослеть, Виоланта.

Не понимая истинной причины, побудившей меня рассказать ей то, что я знала, мадонна хотела унизить меня. Вместо этого она меня разозлила. На щеке задергалась жилка, а внутри сжалось так, что я испугалась, как бы не раздавить ребенка.

– У меня есть полное право, – прокричала я в ответ, торопясь высказаться, пока донна Лукреция не пришла в себя от изумления. – Я ошиблась лишь в том, что считала, будто смогу сказать то, что хотела, в присутствии герцога и донна Альфонсо.

– О чем ты?

– Я беременна, мадонна. От Чезаре. Думаю, это дает мне право беспокоиться о его благополучии не меньше вас.